Эрик Сигал - Аутодафе

Наконец Хардт усмехнулся и заговорщицки спросил:

— Ну, как спалось, брат мой?

Тимоти решил не ходить вокруг да около.

— На мой взгляд, твоя книга носит опасный и бунтарский характер, но значение ее чрезвычайно велико. Я понимаю, почему фон Якоб боится ее публикации.

— Отлично! — Хардт улыбнулся. — Значит, я неплохо поработал.

— И все же я поражен, как тебе удалось самому перепахать такой неимоверный массив информации.

— Да что ты, Тимотео! На обложке, может, и стоит мое имя, но на самом деле у меня буквально сотни соавторов, помогавших мне в сборе данных по всему миру. Как раз на этой неделе ко мне в канцелярию с нарочным был доставлен отчет по Чехословакии. — Он принялся объяснять Тиму, что, поскольку церковь в этой стране так долго была вынуждена действовать в подполье, в том числе тайно проводя посвящение в сан вплоть до епископов, то ныне там сформировался целый орден подпольного духовенства, многие члены которого женаты и имеют семью.

— Думаешь, фон Якобу об этом известно?

Хардт пожал плечами.

— Уверен, что да. Ты удивишься, но, поскольку нам в верховьях Амазонки не хватает священников, папа только что освободил от целибата двоих женатых. И они теперь смогут получить сан и возглавить приход.

Тим был потрясен.

— Как же он может принимать решения, противоречащие тому, что сам он исповедует?

— Папа — реалист, — высказал свое мнение Хардт. — И его долг как викария Христа состоит прежде всего в сохранении святой церкви. В этом смысле мы с ним единомышленники.

— Тогда объясни мне ради бога, что я здесь делаю? — воскликнул Тим.

— А тебе не приходило голову, что Господь избрал тебя не для подавления правды, а для ее возвещения? Скажи мне честно, каковы теперь твои убеждения на этот счет?

Тим с расстановкой ответил:

— Если рассуждать реалистически, — он сделал ударение на этом слове, — то непонятно, почему женатый пастырь может служить церкви в лесах Амазонки и не может этого делать в Ватикане?

Хардт с нежностью улыбнулся Тиму.

— Благодарю тебя, брат мой. Но что ты скажешь в Риме?

В этот момент архиепископ Хоган повел себя неожиданно.

— Я знаю, какого ответа ты от меня ждешь, Эрнешту. Но позволь тебе кое-что сказать. Правда, сколь бы прекрасна она ни была, не всегда лучшее средство для достижения высокой цели. Забудем сейчас обо мне. Предположим, ты издашь свою книгу — и тебя отлучат от церкви.

— Я этого не боюсь! — заявил Хардт.

— Я знаю, брат мой. Но я не хочу, чтобы церковь тебя лишилась.

— Но что ты можешь с этим сделать? Риму, по-моему, наплевать…

— Почему бы нам с тобой не попытаться изменить его точку зрения? Давай, например, построим тут что-нибудь полезное?

— Что, например?

— Для начала — больницу. Самым большим удовлетворением для меня как священника стали обряды крещения, совершенные здесь. — Он сделал небольшую паузу. — А самой большой болью — похороны. Дай мне шанс добыть денег на детскую больницу!

Хардт махнул рукой.

— Пока церковью руководят эти люди, мы с тобой никаких клиник в джунглях не дождемся.

— Эрнешту, если ты дашь мне немного времени, я не только помогу тебе издать твою книгу по-английски, но и сам ее переведу. Я знаком с некоторыми очень богатыми мирянами, которые поддержат наши начинания.

Хардт колебался долю секунды.

— Дом Тимотео, ты сказал «наши начинания». За одно это я готов отложить публикацию.

— На какое время? — уточнил Тим.

— Сколько понадобится. Или до того момента, как ты откажешься от идеи найти деньги.

Вечером накануне своего отлета в Рим печальный Тим стоял с Эрнешту и Изабеллой перед их семейным очагом и подыскивал слова, чтобы выразить переполнявшие его чувства.

Бразильский пастырь держал под мышкой пачку бумаг.

Вдруг он бросил их в огонь.

— Эрнешту, что ты наделал?! — переполошился Тим.

— Теперь тебе не придется лгать папе, — ответил Хардт. — Ты сможешь, не покривив душой, доложить, что своими глазами видел, как я сжег рукопись от первой до последней страницы.

— Но, Эрнешту, я только просил тебя подождать — а не уничтожать ее!

Хардт хмыкнул.

— Боюсь, ты не сможешь объявить в Риме, что я ее «уничтожил». Вообще-то, я тебе к отъезду приготовил прощальный подарок.

Он прошел к столу и принес несколько дискет.

— Ты удивишься, дружище, но в наше время даже в этих джунглях университеты оборудованы компьютерами. Только прежде чем лететь, обязательно заверни в фольгу!