Ги Кар - Плутовка

Я пообещала выполнить ее просьбу. На следующий же день, узнав о трагедии, я очень расстроилась. Я порывалась рассказать обо всем месье Дюкесну, но так и не осмелилась. Ему и без того было тяжело. Слова о нежной любви к нему жены могли только усилить боль утраты. Я понимала, чем была продиктована ее странная просьба: она не хотела расставаться с любимым. Вот и все, что я хотела добавить.

Побледневший Жофруа подошел к рыдающей девушке.

— Не плачьте, Паола… Я и так знал, что связь с Биаррицем вовсе не прерывалась. — Повернувшись к директору, он произнес: — Извините за беспокойство, месье. — И вышел из кабинета. Инспектор последовал за ним.

Сев за руль автомобиля, Минелли обратился к Жофруа:

— Очень сожалею о случившемся, месье.

Находясь в состоянии оцепенения, Жофруа ничего не ответил.

— Я отвезу вас в Милан, месье Дюкесн.

Молча они отъехали от здания отеля. Жофруа по-прежнему хранил молчание. Теперь он был уверен, что никогда больше не вернется сюда. Минелли решил не затевать беседу и позволил своему спутнику прийти в себя. С растерянностью глядя на пролетавший за стеклом автомобиля пейзаж, Жофруа пытался как-то осмыслить происходящее. Вопреки его уверенности, отправке телеграммы в Биарриц помешала не Ида, а сама Эдит. Он никак не мог понять, почему она это сделала. Чтобы тем самым проявить свою любовь и помешать ему уехать в Биарриц, как она сказала телефонистке? Но это была неудачная выдумка. Ведь было заранее понятно, что, не получив ответа и не имея возможности связаться с Биаррицем, он вынужден будет туда выехать. Можно предположить, что Эдит и Ида действовали сообща, стремясь вывести бывшего любовника и мужа из равновесия. В таком случае вполне понятно, что Ида не причастна к трагедии в Белладжио, где она вовсе не появлялась.

Увидев, что Жофруа несколько пришел в себя, комиссар спросил:

— Где вы хотите выйти?

— Не знаю… Впрочем, лучше поехать прямо в аэропорт. Мне хочется первым же самолетом улететь в Париж.

— Хорошо. Кстати, ваши слова напомнили мне один факт, о котором я не стал сообщать вам в Париж, считая его уже не представляющим особого интереса. Речь идет о некоторых подробностях перемещения мадам Дюкесн по Милану в день ее гибели.

— Что вы имеете в виду?

— Возможно, вы помните, как один таксист, откликнувшись на объявление в газете, сообщил полиции, что довез вашу жену из центра Милана до порта Белладжио?

— Да, конечно, помню.

— Так вот, дней десять спустя после вашего отъезда в Париж мне позвонили из миланской полиции и уведомили, что тот же самый таксист вновь обратился к ним. Оказывается, его приятель, тоже таксист, сказал буквально следующее: «Эта история с твоей американской пассажиркой, захлебнувшейся в озере, сделала твое имя известным». Извините меня, конечно, за дословную передачу диалога. Он добавил: «Мне не повезло, я не увидел фотографию покойницы в газете, иначе, ей-богу, переплюнул бы тебя. Ведь я подвозил ее от аэропорта до центра города. Дамочка явно прилетела из Парижа — в это время прибывает только один рейс».

Жофруа мгновенно переспросил:

— Он так и сказал — «из Парижа»? Значит, рейсом, вылетающим из Орли в двенадцать тридцать дня! Тем же, каким прилетел я. Продолжайте же, господин комиссар!

— Я не думал, что эта информация может вас заинтересовать, потому и не позвонил раньше. Одним словом, таксист высадил ее на улице Манзони. Он однозначно узнал вашу жену на фотографии, отметив также ее легкий американский акцент. Вот, собственно говоря, и вся информация.

— Вся информация… — пробормотал Жофруа. — Но… Это какое-то безумие! Вы даже не можете себе представить… Свидетель точно сказал, что высадил мою жену на улице Манзони? Я даже могу предположить, что она вышла из такси около дома номер двенадцать, где размещается международное сыскное агентство. Совсем недавно я был там и — вы представляете — ехал точно таким же путем. Как вы думаете, сколько понадобится времени, чтобы добраться пешком от улицы Манзони до площади Фонтана, где моя жена наняла второе такси?

— Максимум десять минут…

— Я так и полагал. Начальница агентства, принимавшая клиентку 23-го июня в интервале между четырнадцатью тридцатью и четырнадцатью сорока пятью, заметила, что та очень спешила. Пробыв в кабинете всего несколько минут, посетительница устремилась на площадь Фонтана. Только вот в агентство заходила… в агентство заходила…

Жофруа оцепенел. Он не смог произнести имя. В его глазах промелькнуло выражение ужаса. Потерев ладонью лоб, он лишь спросил смотревшего на него с испугом комиссара: