Грейс Тиффани - Кольцо с бирюзой

Теперь ей казалось, именно в этот момент их узы начали рушиться.

Отец любил ее, когда ей было три года. Но по мере того как она становилась выше ростом, разгуливая по его паркам и читая книги размером с нее, синьор Бель Менте все больше сутулился и мрачнел. Порции не исполнилось и восьми, когда он замучил трех женщин, тщетно добиваясь рождения наследника. Когда умерла третья женщина, его желание изменило курс. Тогда он стал думать только о том, как воспитать дочь скромной, серьезной и достаточно изящной, чтобы завоевать сердце наследника какого-нибудь аристократа. Солдат в прошлом, один из тех, кто отличился с мечом в руке в битвах с язычниками, он теперь наслаждался плодами мира после того, как христиане почти уничтожили турецкий флот в заливе у Лепанто. Плодами христианского мира, в понимании синьора Бель Менте, стали богатые земли, вилла с мраморным полом и постель с покорной юной женщиной.

Когда дочь подросла, сын ближайшего землевладельца в Тревизо показался ему подходящей добычей. Но планы синьора оказались под угрозой: Порция в свои пятнадцать лет украла лошадь у отца юноши и проскакала на ней полпути до Вероны, чтобы купить ящик книг на деньги, подаренные ей на день рождения. Синьор Бель Менте дал ей серебро, чтобы она истратила его на туфли и платья под руководством старой служанки, и гребни, чтобы подчеркнуть красоту ее волос. Но монета ушла на «Каталог звезд» Тихо Браге, трактаты Галилео о волнообразном качании маятника и три книги по римскому праву, такие толстые, что домой Порции пришлось везти их в тележке. Оправдывая похищение лошади, она сослалась на вековой устав Тревизо, определяющий границы для скота, пасущегося на вольном выпасе. В гневе ее отец вернул животное его владельцу, тот принял лошадь, но ясно дал понять, что его семья не примет девушку.

Порция не могла взять в толк, почему она не является наследником своего отца, которого тот так жаждет. Ее не интересовали битвы на мечах, страсть ее отца, но разве солдатская служба является источником богатства? Процветание, как рано постигла она, зависит от удачного вложения денег, хорошего управления землями и умения использовать закон. Девушка засела за законы и отправлялась в суды, где делала заметки, сидя на галерее вместе со студентами. Она разговаривала с мужчинами в Тревизо о делах на Риальто, и на фондовой бирже, и на голландской бирже. С ее точки зрения, отец должен был бы благодарить ее за советы. Но он так не думал. Он ругал ее за любовь к странствованиям и ненавидел ее манеру постоянно спорить. Порция никогда не кричала, не вопила, не рыдала, не дулась, чтобы выиграть спор, как поступала бы любая нормальная женина. Она холодно излагала свою позицию и опровергала логику противника. Она изучала ораторское искусство и применяла риторические жесты: открытая ладонь — munero, предложение уступить деньги; сжатый кулак — pugno, отказ уступить; пустая ладонь — demonstro non-habere, невозможность дать требуемое. Она могла стоять в библиотеке отца, волосы стянуты на затылке грубой ниткой, и театрально бить кулаком по воздуху, доказывая при этом своим ровным голосом, в красноречивых выражениях, что он дурак, фигляр, растратчик доходов, которые лучше было бы вышвырнуть в море, чем вложить их туда, куда он их вложил (почему не в голландские тюльпаны, до того как цена на них выросла, она ведь его предупреждала, что так будет?). У него ума меньше, чем у паршивой дворняжки, и не ему спорить с человеком, который самостоятельно изучил семь языков, в том числе латынь и древнегреческий.

Ее следовало бы выпороть, конечно, но отец не хотел поднимать руку на свое единственное дитя. Поэтому он выбросил ее книги в залив и впервые увидел ее в гневе, настоящем, это был уже не риторический прием. Злость дочери так испугала его, что синьор Бел Менте заперся в своей комнате, вместо того чтобы запереть ее. Там он и оставался целый день, прислушиваясь через дверь, как его восемнадцатилетняя дочь отдает приказы местным рыбакам выловить и высушить книги. Он никогда не спрашивал потом, удалось ли ей таким образом спасти их. Вопрос был бы логичен, но к тому времени, как он отпер дверь своей спальни на следующее утро, одетый в желтую юбку с фижмами своей последней, третьей жены, и с ее жемчужными серьгами в ушах, он навсегда оставил логические рассуждения. Он побьет свою дочь новым способом, станет тем глупцом, каким она в своем красноречии его так часто объявляла.

Несмотря на всю свою сообразительность, Порция никогда так и не смогла понять: было ли сумасшествие ее отца настоящим или всего лишь тактическим приемом, чтобы избежать разговоров с ней. Отец выглядел вполне здоровым, требовал на завтрак перепелиные яйца, но мог закричать петухом и разбить яйцо о свою голову, стоило ей появиться со счетными книгами и предложить приобрести земли, для чего требовалась его подпись. Отец мог бы не разрешить ей действовать как его наследнику, который, он в этом не сомневался, должен быть мужского рода и которого он, кажется, отчаялся иметь.