Хари Апте - Тайна раджи

— Похоже, будто вы не знаете, что этот брахман сопровождал в Магадху племянника Мурадеви?

Бхагураян оценил саркастический тон, каким была произнесена эта фраза, но отвечал по-прежнему невозмутимо:

— Да, я слышал об этом.

— Но твердо в этом не уверены, не так ли? — снова спросил первый министр.

— Как могу я быть твердо уверен? Я не следил за ним, не слал соглядатаев и поэтому не имел возможности проверить это.

Словно не замечая ответной иронии, Ракшас продолжал:

— А я вот следил и имею основания полагать, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Он рассказывает, что пришел посланцем от родных Мурадеви, но я не доверяю его словам. Я не уверен и в том, что этот юноша, которого он привел с собой, в самом деле ее племянник. Все это надо еще как следует проверить. Что-то говорит мне, что для блага государства было бы лучше поскорее убрать этого брахмана из Паталипутры. А то уж не греческого ли шпиона пригрели мы при своем дворе? Вы с ним подружились — и меня, естественно, интересует ваше мнение. Не мне рассказывать вам, сколько у нас врагов и какие опасности грозят царскому роду и всей Магадхе. Поэтому нам следует остерегаться людей, которых мы не знаем.

Нравоучительный тон последних слов министра задел Бхагураяна за живое. Его оскорбило, что Ракшас одного себя почитает истинным хранителем блага государя, а его, Бхагураяна, изображает легкомысленным и равнодушным к судьбам царского рода и государства. Вспыхнув, он не сдержался и ответил более резко, чем хотел бы:

— В вашей воле распоряжаться делами Паталипутры и употребить все средства ради ее безопасности; но было бы при этом достойнее не оскорблять безосновательным подозрением святого брахмана. Конечно, вы изощрены в науке политики и интриг, и я не собираюсь поучать вас. Но мне кажется, что прежде нужно иметь твердые доказательства, а затем уже действовать. Убедитесь сначала, что благородный Чанакья — греческий шпион, и тогда поступайте с ним, как того требует закон. Но одно я могу сказать: из моих бесед с брахманом я понял, что пришел он сюда не из корыстных целей. Он лишен всяких желаний. Вот и Мурадеви уговаривала его принять приют в ее дворце, но он отказался от приглашения. Я еще раз подчеркиваю, что не собираюсь поучать вас. И если вы убедитесь в своих подозрениях поступайте, как найдете нужным. Но не следует все же оскорблять преждевременным подозрением несчастного брахмана, этого почтенного ученого человека.

На том и окончился разговор первого министра с главным военачальником, и Бхагураян отправился в свои покои. Но разговор оставил глубокий след в душе кшатрия. Чувствовать себя в подчинении у человека, который не доверяет тебе, у человека, с которым ты, в сущности, должен быть равным по положению, — что может быть унизительнее? Он готов уступить некоторую долю власти, но быть оскорбленным подозрением — невыносимо для его достоинства. Нет, нет, там, где правит Ракшас, не место ему, Бхагураяну. Он найдет другое государство, другого раджу. Эта мысль возникла мгновенно и, вспыхнув, погасла. Но как знать: до каких размеров, раз появившись, разрастется она в дальнейшем? Увидев маленькую рыбку, невозможно угадать, какой величины она достигнет.

«Почему у министра столько сомнений на мой счет? — размышлял Бхагураян. — Казалось бы, я не давал к тому повода. Неужели подозрительность и недоброжелательство живут в нем еще с тех пор, как я привез для раджи Мурадеви?»

И тревожные опасения глубоко проникли в его душу. Теперь он думал, что если Ракшас питает к нему столь враждебные чувства, то постарается избавиться от неугодного военачальника. Тогда зачем здесь оставаться? Раджа Дханананд забросил государственные дела, и этот человек заправляет всем, будто он сам раджа, да еще вздумал запугивать других, равных ему по должности! «Интересно, какова же мне цена в его глазах, если он приставил ко мне соглядатая? Какой-нибудь городской вор и я стоим на одной доске! И что это он подозревает всех и вся? Хочет выслать благородного Чанакью, избавиться от него? За что? За то, что тот привел в Паталипутру племянника Мурадеви? Ну нет, министр Ракшас, моя гордость не терпит унижения, и раз так, у Паталипутры нет больше военачальника Бхагураяна. Ах, если бы было правдой то, что нарисовал в воображении благородный Чанакья, если бы и в самом деле остался жив сын Мурадеви! Хороший урок получил бы ты, министр Ракшас. Но прошлое вернуть невозможно. Разве оживет младенец, брошенный на погибель в дикой горной чащобе? И все-таки я найду средство наказать самоуверенного министра».