Ларри Макмертри - Вечерняя звезда

— Аврора, я ведь еще не успел проснуться, — продолжал оправдываться генерал. — Я не знаю, что именно я имел в виду. Наверное, я сказал какую-нибудь глупость. Мы и так ругаемся целыми днями, что же теперь, нам еще и по ночам ругаться?

— Выметайся из-под меня, Гектор, — прошипела Аврора. Он, казалось, делал попытки протиснуться под нее — еще одна приобретенная привычка последнего времени. — И прекрати врать, — прибавила она. — Слава Богу, мой слух не подводит меня, и я прекрасно слышала твое замечание о том, что теперь я абсолютно свободно могу соблазнять своих почитателей, и даже более того — я, оказывается, могу рассчитывать на твое сочувствие, если кто-нибудь из них не оправдает моих надежд.

— Мне казалось, я должен сочувствовать всему, что происходит с тобой, — сказал генерал. — Ты же всегда сетуешь на то, что от меня не дождешься сочувствия. Правда, как только я пытаюсь сочувствовать, в ту же секунду ты атакуешь меня. Мне интересно знать, какими правилами ты пользуешься. Я что, должен заходиться в радостном смехе каждый раз, когда какой-нибудь старый дурак разочаровывает тебя?

— Да, миленький, это так, — сказала Аврора. — Ты преследовал меня своей ревностью столько лет, а сейчас скулишь по поводу моих неудач с Паскалем!

— Что-что? — переспросил генерал.

— Скулишь, скулишь, — подтвердила Аврора. — Это очень точный термин.

— Что же под ним подразумевается? — спросил генерал.

— Подразумевается все. В том числе и неудачные попытки вести себя по-мужски, — пояснила Аврора.

— А, импотенция! Опять за старое. Если ты жалуешься на это, почему бы не называть вещи своими именами?

— Да потому, что на самом деле не на это я жаловалась, Гектор! Хотя меня всегда раздражали принципы, которых придерживался ты, ревнуя меня ко всем, я все же полагала, что ты и сейчас придерживаешься их. Понимаешь, ты не француз и от тебя никто не требует превращаться во француза и разбираться с моими изменами. Но если я веду себя плохо, я ожидала бы в ответ гнева, а не сочувствия.

— Твоих — чего? Как ты сказала? — переспросил генерал, вдруг усаживаясь в постели. — Я не знал, что ты, черт тебя побери, изменяла мне! По-моему, ты сказала, что ничего не произошло.

— Ничего и не произошло, но только потому, что Паскаль — дурак, — сказала Аврора, взглянув на него, чтобы увидеть, какое впечатление произвели на него ее слова.

— Я знаю, что он дурак. Я говорю тебе об этом уже пять лет! А какое это имеет отношение к тому, о чем мы только что говорили?

— Да очень простое! У меня было намерение соблазнить его, — произнесла Аврора небрежно.

— Что-что? — произнес генерал. Несмотря на такую жаркую ссору, он чувствовал, что голова у него замерзает. Гектор вылез из-под одеяла и попытался костылем нащупать свой ночной чепчик. К несчастью, Аврора зашвырнула его слишком далеко, почти в ванную, и достать его он не смог.

— Да, этой хамской наглости тебе всегда хватало, — сказал он. — У меня голова замерзла. Я могу схватить воспаление легких и умереть, а уж в этом случае и сомневаться нечего: ты начнешь трахаться с каким-нибудь чудиком из Европы прямо вот здесь, где я сейчас лежу. Пусть только у меня начнется пневмония и я умру.

Аврора молчала, пытаясь как-то остаться наедине со своими мыслями. Это была ее любимая форма молчания.

— И почему в тебе столько этой чертовой наглости? — повторил генерал. На самом деле ему больше всего был нужен его чепчик, но ему не хотелось вылезать из постели, которую теперь так приятно согревало тело Авроры, а ее он не хотел просить об этом. — Мне казалось, что в последнее время ты как-то странно вела себя, но я не предполагал, что все зайдет так далеко. Ведь Мелли и я были здесь, наверху. А ты, оказывается, все хорошо обдумала.

— Я вовсе ничего не обдумывала, просто бес попутал. Уверяю тебя, я уже давно поняла, что глупо строить какие-либо планы там, где речь идет о мужчинах. Можно строить планы до умопомрачения, и все равно, когда дойдет до дела, всегда рискуешь, как в домино, вытащить пусто-пусто. — И при мысли о всех пустышках, которые ей пришлось вытащить в жизни, Аврора вдруг почувствовала, что больше не вытерпит. Она вздохнула и обхватила лицо руками. Все, с чем она когда-либо мечтала, не сбылось.

Генерал просто забыл о своем ночном чепце. Ему ужасно не нравилось видеть Аврору печальной, но в особенности он не мог терпеть тех моментов, когда ее настроение можно было обозначить этой самой фразой — «Все, о чем я мечтала, не сбылось и не получилось». Такие мысли наваливались на нее в последнее время все чаще. Возможно, он был виноват в этом. Возможно, он был виноват во всем. Ему нужно было отправиться в секс-клинику к Мастерсу и Джонсону в Сент-Луисе сразу же, как только он почувствовал, что заставить эту свою штуковину подняться стало сложней. Он предложил это Авроре, но в то время она и слышать ничего такого не хотела. Она сказала, что гораздо лучше наслаждаться старостью, чем заставлять его общаться с сексопатологами. Но прошло полтора года, а они все еще не наслаждались, а ссорились день и ночь. Аврора половину своей жизни проводила, вздыхая и заявляя, что вся ее жизнь была ошибкой, плакала или печалилась или же была чем угодно, только не той веселой женщиной, которую он знал. Вполне вероятно, во всем был виноват именно он. Наверное, ему все же следовало не послушаться ее и направиться прямехонько в заведение Мастерса и Джонсона при первых же неприятных симптомах. Его приятель по ранчо «Мираж», Сэмми, сразу же отправился к секс-доктору, как только у него начались трудности с его флагштоком, и врач превратил Сэмми в нормального человека и сделал все так, что тот снова начал преследовать девок из баров.