Ксения Васильева - Девственница

Маринка же, придя домой, раскрыла окна, вымыла полы, - никакой усталости, никакого плохого настроения. Выбросила все бабкино тряпье оставшееся, так как знала, что она сюда никогда не вернется.

Решила вдруг позвонить Наталье, та не отзвонилась по этикету, да ладно. Может, они с Шуриком уже заявку подали?

Позвонила. Наталья оказалась дома. Разговор произошел непонятный: то ли гордилась Наташка, то ли обижена была, то ли просто не в настроении. Какая-то другая она была, не прежняя. Наташа вяло сообщила, что простудилась, болит горло, сидит дома. Что делает? А ничего. Сидит. Курит.

- А маман как к этому?

- Никак, - ответила Наташа безразлично, - я сказала, что буду курить и стала. (Во-о как... Наверное, с Шуриком заявку подали!)

И все-таки спросила: а Шурик где, этот прекрасный?

- Не знаю, - так же ответила Наташа, - как-то звонил, я его отпавила, не было настроения, да и болею.

- И что, вы больше не виделись? - удивилась Марина.

- Нет. Что в нем такого интересного? Внешность одна, так вон по бульвару таких сто человек шляется. (Да-а, как бритвой режет, тихоня-то. Что-то произошло, маманя, наверное, таких горячих насыпала. Вот Наташка и выеживается передо мной. Давай, давай! Маринка все стерпит, думаешь?)

Так и расстались они никак, - "перезвонимся", чуя уже, что никогда не перезвонятся и никогда не встретятся. Но человек предполагает, а происходит зачастую совершенно другое.

Наташа положила трубку со странным чувством какого-то неприятного ощущения, - наверное, Марина напомнила ей тот вечерок, который она пыталась забыть, но забыть не могла, как ни старалась.

Мать внимательно следила за ней, Наташа это замечала, и это её тоже злило - долго будет продолжаться эта слежка? В конце концов, она потребует размена квартиры и будет жить самостоятельно, как захочет, не видя этих взглядов быстрых, но необычайно острых.

Наташа как-то взяла и закурила при родителях. Отец охнул и заржал растерянно, мама только спросила: ты стала курить? Зря. Цвет лица испортишь и ранние морщины начнутся, это я тебе как врач говорю.

Наташа хотела вспылить, но сдержалась и только сказала будто бы безразлично: я так, иногда.

Светлана уж и не знала, как вывести дочь из какой-то непонятной заторможенности и решила показать дочери все" сокровища" и вместе с нею порадоваться, повосхищаться всеми прелестями, хозяйкой которых Наташа будет. Надо внушить Наташе, что это её, не мамино.

Таинственно зазвала она Наташу в свой кабинет, и прежде чем вскрыть письменный стол, сказала:

- Все, что я тебе сейчас покажу, нажито моим непосильным трудом и, не скрою, моим врачебным талантом. Все, что здесь есть, - она положила руку на ящик стола, - это труд, труд и труд.

Светлана Кузьминична достала из коробочки ключик, вскрыла средний объемистый ящик стола и начала вытаскивать коробочки, футлярчики, просто тонкие бумажки и даже шелковые маленькие мешочки. Видно было, какое ей это доставляет наслаждение. Наташа, конечно, знала, что маме дарят благодарные больные подарки. Ее это не интересовало: ну, лежат там какие-то колечки или брошка,ну и пусть лежат, ей-то что.

Она поразилась, как всего много - и перстни, и цепочки, и браслеты, и часы, и даже маленькая овальная бело-розовая иконка с фигуркой в голубом, в тоненькой золотой оправе.

Вот эту иконку она бы хотела надеть, но... Она молчала.

Видя, что дочь молчит и смотрит на иконку, Светлана Кузьминична сказала: это же все твое. - И ждала эффекта.

- Мое? - странно переспросила Наташа. - Как это мое, когда я вижу это в первый раз. - Но все это действительно твое. Мне ничего не нужно.

- А мне зачем столько? - спросила удивленно Наташа.

- Как же так, - заволновалась Светлана Кузьминична, - это все для тебя, твоей семьи, она же у тебя будет! Мужу, детям... А вдруг настанут такие времена, не дай Бог, что есть не на что будет - всякое бывает. Золото, драгоценные камни - всегда ценность, не то, что эти бумажки деньги. Давай, надень вот эту штучку, это очень редкая икона Паневежисской Божьей Матери, в Литве есть такой город - Паневежис, ты, конечно. Не знаешь... - Светлана Кузьминична взяла в руки иконку, которая так понравилась Наташе, иконка была на тоненькой витой цепочке.

- Нет, - вдруг сказала Наташа и даже отвела руку матери (ей показалось, что она не имеет права одевать эту иконку с тоненькой голубой женщиной на холме..)

Мать испугалась чего-то, подумала, что поняла:

Да не носить, я же понимаю, что скажут в техникуме или знако-мые, когда ты придешь с иконкой на шее! Просто сейчас, посмотрим...