Джудит Гулд - Вторая любовь

Только когда машина свернула за угол, и мужчина исчез из вида, Глория села прямо, рука очень неохотно упала на колени.

Откинувшись на спинку сиденья, Глория глубоко, удовлетворенно вздохнула. Это был вздох удовольствия. Она пребывала на седьмом небе, как-будто в тумане от блаженства после любовных игр.

И какое же это было наслаждение!

Три часа — целых три часа, Господи, неужели так долго? — они провели в потрепанной комнате, которую можно было снять на несколько часов. Это время пролетело и исчезло — пуф! — просто так, словно завистливые боги щелкнули пальцами.

Теперь, не обращая внимания на плохие амортизаторы такси, она позволила себе роскошь снова пережить происшедшее.

Глория едва ли оценила ночлежку для шлюх, куда ее привел Кристос.

Не заметила она и разукрашенных постоялиц, и стремившихся спрятаться клиентов, и шероховатых облупившихся стен, и убогости этого кишащего блохами отеля.

Даже мебель со следами затушенных окурков и провисшая кровать с несвежими простынями ускользнули от ее внимания.

Секс, а не обстановка, вот что больше всего занимало ее сознание.

Кристос вымыл единственный стаканчик для зубной щетки, и они по очереди пили из него «Абсолют», прихваченный по дороге.

Обо всем остальном позаботились гормоны.

Прежде чем она поняла, что происходит, они уже энергично подпрыгивали на тощем узком матрасе, ржавые пружины стонали и позвякивали.

В постели Кристос показал себя удивительно изобретательным любовником. Он пробудил в ее теле такие ощущения, о существовании которых Глория уже начала забывать. И делал с ней такие вещи, которые она никогда не осмеливалась попробовать. Только представляла себе такое.

Но она сделала это.

Никогда еще голод ее тела не заявлял о себе с такой яростью. Так что о любви речь не шла. Ну и что, если вожделение столь восхитительно?

Глория не могла поверить в свою ненасытность. Обходясь без секса долгое время, она напоминала ребенка, выпущенного на волю в магазине сладостей. Молодая женщина вдруг потеряла чувство насыщения.

Во всяком случае, когда дело касалось Кристоса.

Для начала рядом с ней было его тело. Упругое, мускулистое и безволосое, со скульптурно вылепленным животом, стальными бедрами и самыми приятными, упругими ягодицами по эту сторону Скалистых гор. На нем не оказалось ни одной лишней унции жира, а то, как его мускулы играли под кожей, превращало парня в ходячее пособие по анатомии.

Но самое большое впечатление производили его «причиндалы». Просто живое совершенство — яички напоминали зрелые сочные фрукты, и ради такого члена можно было умереть. С проступающими словно тисненый узор венами, он был больше, плотнее, тверже и великолепнее всего того, о чем Глория грезила в мечтах.

Она оказалась права. Кристос Зззионопулос явился живым воплощением сексуальности.

Его также не отягощали всяческие светские условности.

— Эй, если это приятно, так делай, — бормотал он, пока его губы прижимались к ее губам в сумасшествии настойчивого обладания, а его средний палец властно пробрался между ее стройными бедрами и погладил уже набухший клитор.

Она чуть не сошла с ума. Повинуясь инстинкту или руководствуясь опытом, Кристос немедленно и безошибочно обнаружил то потайное местечко, из которого исходили все ее желания, все ее пламя и должным образом ласкал влажную теплую плоть.

Глория содрогнулась от нестерпимой потребности немедленно полностью подчиниться ему.

— О… Господи… Кристос! — воскликнула она, напрягая мускулы таза и обхватывая его руками. — Я хочу, чтобы ты вошел в меня…

— Не надо так чертовски торопиться, — прошептал он, мягко прикусывая мочку ее уха. — Я хочу насладиться тобой… Всей целиком. И я хочу, чтобы ты насладилась мной… Всем целиком.

Так начался этот день открытий. Глория вступила на корабль, чтобы в конце путешествия вновь обрести свою сексуальность.

Постепенно, словно освобождая ее от громоздкой, ненужной одежды, Кристос расправился со всеми ее жеманными запретами и очень скоро заставил молодую женщину есть у него с руки.

Но сначала он съел ее.

Его ищущий язык парализовал Глорию. Она лежала там, словно податливый воск, ноги раскинуты, глаза закрыты, наслаждаясь восхитительными ощущениями, которые он порождал в ней каждым легким щелчком или скользящим движением своего языка.

Нежное прикосновение пальцев, и весь мир уносится от них за тысячу световых лет… Нет никого больше в этом саду земных радостей. Никто не видит, как они сливаются в единое целое, жаждущее только одного — отведать самых изысканных наслаждений, которые только может принести жизнь. Таким — таким! — и был рай, а она никогда об этом не знала.