Джудит Гулд - Вторая любовь

— А как же моя речь?! Фредди должен был принести ее.

Венеция успокаивающе помахала рукой.

— Обо всем уже позаботились. Фредди передал мне ее по факсу из Аспина. Одну копию я положила на пюпитр там внизу, а вторую — в твою сумочку. Просто на всякий случай. Все, что от тебя требуется, это спуститься вниз, подождать, пока тебя представят и прочитать текст. — Она ободряюще улыбнулась. — Звучит не слишком сложно, верно?

— А перерезание ленточки?

— Дерек передаст тебе пару гигантских золоченых ножниц. Я знаю, что вы с Фредди собирались перерезать ленточку вместе, но раз его нет, поймай взгляд губернатора. Попроси его оказать тебе честь и помочь. Это точно попадет на первую полосу!

Дороти-Энн вздрогнула.

— Я… Я не уверена, что готова ко всему этому.

— Разумеется, готова. Теперь бери-ка эту безумно дорогую сумочку от Джудит Лейбер, а то это сделаю я, и ты ее больше никогда не увидишь! Ах, да, чуть не забыла. Еще одно. — Венеция взяла собственную сумку и достала пару очков в тонкой черной оправе. Она протянула их Дороти-Энн.

Та нахмурилась.

— Это еще что такое?

— Что это? Ты испытываешь мое терпение. Честное слово. Как ты думаешь, на что это похоже?

— Венеция! Ты же знаешь, что мне не нужны очки.

Подруга улыбнулась.

— Об этом знаешь ты, об этом знаю я, но они этого не знают. — Она отогнула дужки и опытной рукой надела очки на Дороти-Энн.

Та огляделась и насупилась. Поднесла руку к глазам и нахмурилась еще больше.

— Они ничего не меняют!

— Да нет, деточка, меняют. Это всего-навсего простые стекла в оправе, но… — Венеция взяла ее под руку и заставила повернуться к большому зеркалу. — Видишь?

Дороти-Энн уставилась на свое отражение. Повернула голову в одну сторону, в другую.

— Я не могу в это поверить! — в ее голосе слышались нотки удивления.

Венеция усмехнулась.

— Очки — последний штрих, тебе не кажется? Ты не выглядишь ни на один день старше и остаешься по-прежнему красивой, но они придают тебе своего рода… солидность. Эдакий серьезный вид. Поверь мне, мужчины станут больше тебя уважать, а женщины не ощутят особой угрозы с твоей стороны. А теперь, давай отправимся вниз и покончим с этой церемонией, хорошо? Ты же меня знаешь. Я не могу дождаться того момента, когда мы спустимся вниз и устроим им!

Это была не просто церемония открытия, а целое событие. Мраморные стены и отделанный позолотой холл украшали розовато-белые розы. Безупречные цветы красовались повсюду. Буйно теснились в гигантских садовых вазонах. Гирлянды по спирали увивали мраморные колонны, соединяющиеся в арки — напоминание об Алеппо. Гроздьями свешивались с огромных хрустальных четырехрожковых люстр. И словно гигантские флаги, цветы закрывали стены, окружали дверные проемы, балюстраду главной лестницы и перила антресолей.

На каждом квадратном дюйме стояли официально одетые господа и дамы. Ничего подобного никто раньше в Сан-Франциско не видел. Вестибюль отеля представлял собой оранжерею из роз, нарядов и редких драгоценностей.

Лестницу отгородили канатом, а пюпитр с микрофоном установили на третьей ступеньке снизу.

У подножия лестницы собрались все силы «четвертой власти» — телерепортеры, группы с телевидения и даже фотографы. Наверху, на антресолях, толпилась и толкалась пишущая братия.

Когда Дороти-Энн и Венеция вышли из частного лифта, Дерек Флитвуд поджидал их наверху лестницы. Если его и удивили очки на носу Дороти-Энн, то он этого не показал. Третий исполнительный директор жестом указал на битком набитый вестибюль:

— Что вы скажете об этом сборище?

В первое мгновение Дороти-Энн могла только смотреть. «Сборище» оказалось удивительно точным словцом.

«Венеция права. Если мы быстро не перережем ленточку, они разнесут танцевальный зал».

— Идем? — Дерек взял ее под руку, и они вместе пошли вниз по широким ступеням. В Дереке было шесть футов роста, его густые черные волосы серебрились на висках, а кобальтово-синие глаза украшали волевое лицо с красивым загаром.

Гул гостей, напоминающий гудение улья, начал успокаиваться, перерастая в спокойное жужжание. Дороти-Энн вдруг осознала, что к ней подняты в ожидании лица, на нее смотрят темные линзы гудящих телекамер. Ее пальцы сжали руку Дерека, и она поняла, что передвигается с трудом.

Флитвуд искоса глянул на нее и улыбнулся:

— Расслабься.

— Поверь мне, я пытаюсь, — произнесла она краешком губ.