Мэри Брэддон - Аврора Флойд

Он был так бледен и казался так несчастен, что Люси стало почти жаль его — жаль, несмотря на дикую радость, заставившую забиться ее сердце. Аврора отказала ему — это было совершенно ясно — отказала ему! Нежные голубые глаза наполнились слезами при мысли, что полубог должен был вытерпеть такое унижение. Тольбот тихо пожал ее руку. Он мог прочитать сострадание в ее нежном взгляде, но у него не было лексикона, по которому он мог бы перевести глубокое значение этого взгляда.

— Передайте вашему дядюшке, что я прощаюсь с ним, Люси, — сказал он.

Он назвал ее Люси в первый раз; но что была за нужда теперь? Его великое огорчение отделяло его от его ближних и давало ему печальные преимущества.

— Спокойной ночи, Люси; спокойной ночи и прощайте. Я… я надеюсь увидеться с вами опять — года через два.

Сапоги Тольбота Бёльстрода как будто не касались мостовой, когда он шел по Восточному Утесу в гостиницу Старого Корабля, потому что нам свойственно в минуты высокой радости или огорчения терять всякое сознание о земле, по которой мы ступаем, и парить в атмосфере высокого эгоизма.

Но капитан не уехал из Брайтона на другой день. Он остался в этом модном приморском городке, но решительно не хотел подходить к Восточному Утесу, а так как день был дождливый, то он сделал приятную прогулку в Шоргэм по дождю.

Возвращаясь в туман около четырех часов, капитан встретился с Джоном Меллишем возле заставы. Оба вытаращили глаза друг на друга.

— Куда это вы идете? — спросил Тольбот.

— Я возвращаюсь в Йоркшир с первым поездом, отправляющимся из Брайтона.

— Но это не дорога на станцию.

— Нет, но в чемодан мой закладывают лошадей, а рубашки отправляются в Лидс, в лошадином вагоне…

Тольбот Бёльстрод громко расхохотался, что значительно облегчило переполненную грудь этого джентльмена.

— Джон Меллиш, — сказал он, — вы делали предложение Авроре Флойд?

Йоркширец вспыхнул.

— Это… это… неблагородно с ее стороны рассказать вам, — пролепетал он.

— Мисс Флойд не говорила мне ни слова об этом. Я только сейчас из Шоргэма, а вы с Восточного Утеса. Вы сделали предложение и вам отказали.

— Сделал, — заревел Джон, — и чертовски неприятно получить отказ, когда обещал ей, что она будет иметь целый завод беговых лошадей и держать столько пари на дербийских скачках, сколько ей захочется; что она будет распоряжаться сама жокеями, а я и вмешиваться не буду, и… и… Меллишский парк одно из прекраснейших поместьев в графстве.

— Прав старый француз, — пробормотал капитан Бёльстрод, — есть большое утешение в несчастии другого. Если я пойду к дантисту, мне приятно найти у него другого страдальца; мне приятно, чтобы у меня зуб был выдернут прежде чем у него; приятно видеть, с какою завистью смотрит он на меня, когда я выхожу из комнаты пытки и знать, что мое мучение кончилось, а его еще наступает. Прощайте, Джон Меллиш, Бог да благословит вас. А вы, ведь, не совсем дурной человек.

Тольботу было почти весело, когда он возвращался в гостиницу. Он съел баранью котлетку, выпил мозельского вина; пища и вино согрели его; а так как он не смыкал глаз прошлую ночь, то он впал в тяжелый нездоровый сон; голова его свесилась с подушки дивана, и ему привидилось во сне, что он был в Каире, и Аврора Флойд с ним, в царственной пурпурной одежде, с иероглифами и в куртке из белого атласа с пунцовыми крапинками, какую он видел на жокее на скачках.

Капитан Бёльстрод встал рано утром, с намерением уехать из Суссека с экстренным поездом без четверти девять, но вдруг вспомнил, что он дурно заплатил за дружелюбие Арчибальда Флойда и решился принести в жертву свои наклонности на алтарь вежливости и еще раз отправиться на Восточный Утес проститься с банкиром.

Решившись на это, капитан охотно ускорил бы минуту своего визита, но, узнав, что только половина восьмого, он был принужден воздержать свое нетерпение и ждать более приличного часа. Может ли он явиться в девять? Едва ли. В десять? Да, непременно, потому что в таком случае он может уехать с одиннадцатичасовым поездом. Он не дотронулся до завтрака и все сидел и смотрел на свои часы, с нетерпением желая, чтобы прошло время, а между тем его бросало в жар и тревогу по мере приближения часа.

Четверть одиннадцатого; он надел шляпу и вышел из гостиницы. Слуга сказал ему, что мистер Флойд дома — наверху в маленьком кабинете. Тольбот не ждал более.

— Не надо докладывать обо мне, — сказал он, — я знаю, где найти вашего господина.