Мэри Брэддон - Аврора Флойд

Но мистер Стивен Гэргрэвиз не подал случая, которого Том Чиверс поджидал; он сидел угрюмо, молча, глупо, неприступно; а так как Тому приказано было не навязываться к нему в друзья, то он должен был отказаться от всякой мысли втереться в милость к Стиву. Это делало еще труднее обязанность караулить его. Не так-то легко следить за человеком, не показывая этого.

День был рыночный и город наполнен шумными деревенскими жителями. Гримстон вдруг вспомнил это, и это нисколько не успокоило его.

«Чиверс никогда меня не продавал, — думал он, — и, наверное, не сделает этого теперь. Верно, они сидят где-нибудь в другой таверне. Я пойду поищу их».

Я уже сказала, что Гримстон ознакомился со всеми тавернами, которые посещал Стив. Следовательно, ему не долго было заглянуть в три или четыре таверны, где всего вероятнее было и найти Стива и узнать, что его там не было.

«Он, верно, шатается по городу, — думал сыщик, — а за ним мой помощник. Пройду по рынку и посмотрю, не найду ли их там».

Гримстон повернул из той улицы, по которой он шел, в узкий переулок, который вел на широкую площадь рынка.

Сыщик шел, беспечно засунув руки в карманы и с сигарою во рту. Он имел полное доверие к Томасу Чиверсу, и толпа на рынке нисколько не уменьшила его уверенность.

Мистер Гримстон осматривался вокруг с выражением несколько презрительного удивления на обычаи и привычки этих туземцев, которые в рыночный день являются в тихий город. Он остановился на углу небольшой лестницы, которая вела к двери театра, и прочел старую афишку, прибитую над дверьми. Это были объявления о представлениях, давно уже бывших. Тут же было прибито и объявление о награде, предложенной Джоном Меллишем за открытие убийцы.

«Для меня удивительно, — бормотал Гримстон, — что это объявление не открыло глаза донкэстерским дуракам. Но они никак не могут отступить с того следа, на который они ошибочно попали. Если я могу поймать его прежде, чем они раскроют глаза, это будет такое дельце, какого мне не случалось давно обделывать».

Рассуждая таким приятным образом, Гримстон отвернулся от театра и пошел через рынок. Там шумно шла продажа и покупка; поселяне громко восхваляли достоинство цыплят, масла и яиц; мясники спешили удовлетворять требования кухарок, а с другой стороны шла суматоха около зеленщиков и продавцов рыбы. Среди всего этого шума и всей этой суматохи мистер Гримстон вдруг наткнулся на своего верного союзника, бледного, пораженного ужасом и одного!

Сыщик не сразу понял весь ужас этого положения.

— Вы потеряли его! — прошептал он свирепо, схватив несчастного Чиверса за ворот. — Вы потеряли его, Том Чиверс, — продолжал он, охрипнув от волнения. — Вы потеряли человека, который стоил для меня более чем все, за которыми я поручал вам наблюдать. Вы потеряли самый лучший случай, какой только мне представлялся во все время моей службы в полиции, да и в ваше также, потому что я щедро поступил бы с вами, — прибавил сыщик, по-видимому забыв свои утренние рассуждения, когда он решался предложить своему помощнику десятифунтовый билет, — я поступил бы щедро с вами, Том. Но к чему же нам стоять здесь и зевать, пойдемте со мною, вы можете дорогой сказать мне, как это случилось.

Все держа за ворот своего помощника, Гримстон сошел с рынка, не глядя ни направо, ни налево, хотя многие с удивлением глядели на быстроту его ходьбы и на его странное обращение с Чиверсом. Может быть, они думали, что этот джентльмен, суровой наружности, в черном сюртуке, арестовал маленького человечка в то время, когда он засунул руку в его карман и вел его в полицию.

Гримстон выпустил своего товарища, когда вышли из рынка.

— Теперь, я полагаю, вы можете рассказать мне, — сказал он, едва переведя дух — как вам удалось так себя одурачить? Не обращайте внимания, куда я иду. Я иду на железную дорогу. Это все равно, зачем я туда иду. Вы угадали бы зачем, если бы не были таким дураком. Теперь рассказывайте мне все!

— Мне нечего много рассказывать, — сказал смиренный помощник, с трудом переводя дух. — Я верно исполнял ваши распоряжения. Я старался искусно и тихо познакомиться с ним; но это ни к чему не повело. Он был угрюм как бык; я к нему не навязывался, но не выпускал его из глаз, и проговорился перед ним, будто приехал в Донкэстер затем, чтобы присматривать за лошадью, которую приготовляли здесь для скачек, по поручению одного лондонского джентельмена; когда он вышел из таверны, я следовал за ним, но незаметно. Но он, должно быть, догадался, потому что через каждые три шага он оглядывался и так меня измучил, что у меня ноги подгибаются; завел меня в этот рынок, совался то туда, то сюда, и в самой густой толпе я наконец потерял его. Я искал его по всему рынку и тут, и там, но не нашел. Вы не можете осуждать меня, потому что ни один человек на свете не мог бы сделать больше.