Уильям Локк - Счастливец

— Давайте будем настоящими туристами и основательно осмотрим Венецию, — сказала как-то София. — Я никогда не видела ее по-настоящему.

— Но ведь вы бывали здесь неоднократно.

— Да. Но…

Она смутилась.

— Так что же?

— Я не могу этого сказать. Догадайтесь.

— Простите вы меня, если я угадаю верно? Наш великий Шекспир сказал: «Любовь обостряет зрение глаз».

— Это, это — очень мило, — отвечала принцесса по-французски, — я очень люблю вашего Шекспира.

Из чего Поль заключил, что она допускает правильность его предположения. Итак, обладая полученным ими обостренным зрением, они по обычаю туристов посетили известные церкви и дворцы и все, что они видели, было овеяно невыразимой прелестью. Они смотрели на знаменитые картины, и Поль с проницательностью и уверенностью знатока, открывал ей их красоты, о которых она до сих пор и не подозревала, рассказывал биографии художников и историю Венеции, а София поражалась широте его знаний, приходя к убеждению, что это самый удивительный человек, какого посылало когда-либо небо. А он, в пламени своей любви, трепетал от ее прикосновения и нежных звуков ее голоса, когда она трогала его за рукав и восклицала: «О Поль, посмотрите! Это так прекрасно, что хочется платать от радости».

Они говорили теперь наполовину по-французски, наполовину по-английски, и принцесса больше не протестовала против убийственного акцента Поля, от которого он, правда, стремился избавиться. Любовь, должно быть, обострила и ее слух, потому что она уверяла, что ей нравится слушать, так он говорит на ее языке.

В большом зале совета, во Дворце дожей, они рассматривали семьдесят шесть портретов славной череды дожей — с одним трагически пустующим местом — недостающим портретом Марино Фальеро, венецианского Кола ди Риенци [46] Знаменитый итальянский политический деятель (1313–1354), мечтавший о возрождении былого величия Рима и убитый вовремя восстания римлян против его борьбы с феодалами. , человека, опередившего свое время.

— Неправда ли, это захватывает? — говорила София, взволнованно касаясь его рукава. — Все эти люди были когда-то властителями могущественной нации. И как они похожи друг на друга — можно подумать, что они братья из одной большой семьи.

— О, да! — соглашался Поль, всматриваясь в ряды суровых и умных лиц. — Это правда. Это действительно так. — Его рута встретила ее руку, он задержал ее. — Как метко ваше замечание! И в чем же выражается общее для них всех качество — качество вождей? Попробуем найти его.

Бессознательно он сжал ее руку, и она ответила на его пожатие. Они стояли одни — так было угодно случаю, — свободные от вездесущих туристов, в обширном зале, оживленном красками Веронезе на стенах и потолке, украшенном Тинторетто и Бассано, и глаза их были устремлены на длинный ряд портретов, на спокойные, властные, одухотворенные лица.

И когда они стояли там, держась за руки, соединенные общей волной мысли, Поль вспомнил один давнишний день, когда он стоял с девочкой перед фотографиями в окне Лондонской стереоскопической компании на Риджент-стрит, и изучал лица людей, достигших известности. Он рассмеялся — не мог удержаться — и притянул принцессу ближе к себе. Какая разница между этими двумя похожими моментами! Когда Поль рассмеялся, София быстро взглянула в его лицо.

— Я знаю, чему вы смеетесь.

— Нет, моя принцесса. Это невозможно.

— Нет, возможно. Скажите мне: все эти бывшие властители… — она указала своей маленькой, затянутой в перчатку рукой на фриз. — Какой у них общий фактор?

Поль, позабыв о своих смешных мыслях, снова окинул взглядом портреты.

— Неукротимая воля, — сказал он серьезно. — Необходимое честолюбие, безграничная вера. Кажется, что все они высказывают свое жизненное кредо: «Я верю в себя самого, всемогущего, и в подвластную мне Венецию, и в Бога, создавшего меня и ее, и в то, что весь остальной обитаемый мир — ниже Венеции».

Или: «Вначале Бог создал Венецию. Потом остальной мир. Потом он создал меня. Потом удалился и оставил меня управлять».

Или: «Я — земная троица. Я — я сам. Я — Венеция. Я — Бог».

— Это удивительно! — воскликнула София. — Как вы поняли их! Как вы поняли их властные замыслы! Все они то, что вы называете — вожди людей. Я не ждала такого меткого и быстрого анализа. Но, Поль, — здесь ее голос восхитительно понизился, — всем этим людям недостает чего-то, что есть у вас. И вот почему, думается мне, вы смеялись.