Деннис Робинс: Невеста рока. Книга вторая

— О Дензил! — вдруг воскликнула Флер. — Нельзя ли найти для меня другую домоправительницу? Я просто не могу высказать словами, какое отвращение внушает мне миссис Динглефут!

— Мы уже обсуждали с вами этот вопрос, — холодно произнес он.

Она бросила на него мягкий просительный взгляд.

— Вы даете мне так много того, что мне не нужно, так неужели вы не можете сделать для меня такую малость?

Он заколебался. Ведь в первый раз его молодая жена так прямо и интимно просила его о чем-то. И давняя неистовая, безумная страсть снова охватила его. Он резко повернулся к диванчику, уткнулся лицом в ее грудь и стал лихорадочно целовать ее разметавшиеся локоны.

— Я сделаю все, все, только бы вам было хорошо! Даже уволю из замка бедняжку миссис Д., но только поклянитесь, что любите меня! — тяжело дыша, бормотал он в приливе страсти.

Вздрогнув, она высвободилась из его объятий. Ей показалось, что ребенок в ее чреве протестующе зашевелился. И ее снова охватили страх и отвращение. Она снова, как всегда в таких случаях, словно наяву увидела Бастилию и ощутила похотливые, грубые объятия Дензила в ту ужасную ночь.

— Оставьте меня, — шепотом попросила она. — Уходите. Возвращайтесь к своим любовницам.

Он быстро поднялся, оправил рукав и разразился омерзительным смехом.

— Как это привычно для меня — ваше целомудрие охлаждает мои чувства, превращая их в лед. Но прошу прощения, дорогая. Сейчас, конечно, не время для ухаживаний. Если бы ваш юный гений в башне был скульптором, а не художником, то я бы предложил ему высечь вас из мрамора. Ибо таковая вы и есть!

— Чтобы вы могли взять молоток и разбить эту статую вдребезги? — осведомилась она и, гордо вскинув изящную головку, посмотрела на него в упор. Он отвел взгляд, чтобы не видеть презрения в ее глазах, и широкими шагами направился к дверям.

— Спокойной ночи, — на ходу бросил он, не оборачиваясь.

После его ухода ее гордая голова поникла. Флер могла быть жестокой и твердой в его присутствии, но не тогда, когда оставалась наедине с собою. Неуправляемым магнитом тянуло ее в высокую башню, такую близкую и одновременно такую далекую. Уже много времени прошло с тех пор, как они обменялись короткими фразами с «юным гением», как насмешливо называл Певерила Сен-Шевиот, который, несмотря ни на что, чувствовал в художнике достоинство, которого никто не мог у него отнять.

— Ах, Певерил, дорогой, милый Певерил! — прошептала она.

Ребенок в ней снова дал о себе знать. Флер вздохнула, положила свои прекрасные руки на живот и горько заплакала.

В последние две недели перед родами Флер в Кадлингтоне стояло такое лето, какого не помнил никто из старожилов. Пронзительные ветры, постоянно свирепствовавшие над долиной, утихли. Над лугами витал аромат цветов, в лесах царили тишь и благодать. В парке, окружающем замок, стояла почти тропическая жара. Все вокруг навевало мечтательное настроение и покой. Дни были такие длинные и жаркие, что даже птицы, казалось, уснули и перестали петь, словно оцепенев на неподвижных листьях деревьев. Цветы распускались с неимоверной быстротой. Лепестки роз опадали от жары до наступления сумерек, несмотря на усилия многочисленной армии садовников, чуть ли не ежечасно поливающих их. Только ненавистные Флер орхидеи, распускающиеся прямо на глазах, становились все более массивными, принимая зловеще-порочный вид. Огромные лужайки и широкие газоны из бархатно-зеленых превратились в ярко-золотые. Слуги жаловались на нестерпимый зной и постоянно ворчали. Окна просторного замка все время держали открытыми; двери — тоже, поэтому по многочисленным бесконечным коридорам носились свирепые сквозняки.

Сен-Шевиот больше не ездил в Лондон, поскольку доктор Босс предупредил его, что ребенок может появиться на свет со дня на день. Так что до поры до времени он забросил свои постоянные клубы на Пиккадилли и очередную любовницу. Разморенный жарой, лениво зевая, он бродил вокруг замка, спал или крепко напивался. Жену он видел редко, но приставил к ней двух опытных повивальных бабок, рекомендованных доктором Боссом. И теперь Флер ни на секунду не оставалась одна, постоянно находясь под неусыпным вниманием этих двух женщин. Барон не желал, чтобы во время родов с его женой что-нибудь случилось.

Несколько месяцев назад, когда Флер спросила его, не могла бы она пригласить побыть с ней ее старинную подругу Кэтрин Куинли, Сен-Шевиот согласился, считая, что визит Кэтрин улучшит настроение жены. Однако судьба не подарила Кэтрин этой маленькой радости, ибо за несколько дней до поездки к Флер она слегла с оспой.