Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая

В конце концов повитуха согласилась. Добрую женщину тронули беззащитность и страдания несчастной миледи. Она и сама не понимала, почему его светлость относится к своей жене так свирепо, хотя, конечно, кое-что можно было объяснить рождением темнокожего ребенка. Но все-таки… (Да поможет Господь бедняжке баронессе, ибо больше некому ей помочь, подумала ирландка и, будучи благочестивой католичкой, неистово перекрестилась.)

Флер разыскала обломок пера и немного чернил, чтобы нацарапать письмо Певерилу.

Происходит нечто такое, чего я не в состоянии понять и что переполняет меня страхом. Здесь вы мой единственный друг. Умоляю вас, после наступления темноты встаньте под моим окном, чтобы я могла поговорить с вами.

Она подписала записку инициалами «Ф.С.Ш».

Однако этой записке не суждено было дойти до Певерила. Повитуха стала выполнять обещание, данное несчастной женщине, и понесла записку в студию. Никого там не застав, она приколола записку к подушке Певерила и спустилась вниз, намереваясь сообщить миледи, что выполнила ее просьбу. Однако ей больше не пришлось увидеться с Флер. Миссис Динглефут перехватила ее по дороге и тут же рассчитала, объяснив, что доктор Босс сказал — миледи больше не требуется уход.

Никто даже близко не подходил к башне, так что никто не обнаружил записки. Сам же Певерил в это время находился в имении Растинторпов. К маркизе совершенно неожиданно приехала одна из ее невесток и стала настаивать, чтобы Марш написал и ее портрет, пока она гостит у матери. Маркиза посулила Певерилу двойной гонорар, если он согласится и останется поработать. Молодого художника утомили скитания по Кадлингтону, он знал, что безжалостная миссис Динглефут все равно не пустит его к миледи, поэтому не видел никакой причины для отказа и решил потратить несколько деньков на маркизу, которая также входила в число его покровителей. Каждая написанная им картина стоила больших денег. Теперь Певерил стал другим: идеалистические фантазии уступили место простому человеческому желанию — собрать побольше денег. Словно он инстинктивно почувствовал, что скоро наступит день, когда каждая заработанная им золотая гинея может понадобиться… ей.

Трагедия брака Флер с лордом Сен-Шевиотом вела к очень скорому и страшному концу — в этом он не сомневался.

Тем временем миссис Динглефут, пребывая в состоянии наивысшего триумфа, вступила в покои Флер, полностью взяв власть в свои руки.

— Прошу вас, мадам, не надо постоянно звонить в сонетку, поскольку никто из слуг не придет к вам, — предупредила домоправительница. Ее маленькие свиные глазки злобно смотрели на Флер, блестя от низкого удовольствия. — Его светлость приказал, чтобы вам прислуживала лично я.

— Я не желаю, чтобы вы прислуживали мне, — начала Флер. — Будьте любезны, покиньте мою опочивальню, миссис Динглефут.

Однако миссис Д. стояла как вкопанная.

— Неблагоразумно приказывать мне уйти, а если даже я послушаюсь, то будет еще хуже, миледи. Вы умрете от голода, причем очень скоро. Ибо отныне я, и только я Одна, буду приносить вам пищу.

Флер воззрилась на женщину с гордым презрением и вызовом.

— Вы, верно, забыли, что я — леди Сен-Шевиот?

— Нет, помню, но прежде всего я — покорная слуга его светлости.

— Значит, вы утверждаете, что ему угодно держать меня взаперти в этих покоях и никто не будет убирать здесь, а еду мне будут небрежно швырять, как в обыкновенной тюрьме?

Миссис Динглефут пожала плечами.

— Я не имею права сообщать вам какие-либо сведения, миледи, равно как и искать здравый смысл в распоряжениях его светлости. Мое дело их выполнять.

Собравшись с силами, Флер заговорила вновь:

— Чем же я заслужила такое отношение к себе? Какое преступление совершила, что подвергаюсь такому ужасному унижению?

Тут миссис Динглефут окинула Флер презрительным взглядом.

— Лучше спросите об этом его светлость, когда он соизволит возвратиться, — ответила она. — Вот вы и узнаете все. Вы узнаете!

И, разразившись отвратительным, квакающим смехом, она удалилась из комнаты. Флер услышала, как в замке повернулся ключ.

Она бросилась к окну и выглянула вниз. Там не было ни одной живой души. Заброшенный парк и задний двор являли собою печальное зрелище. Окно располагалось настолько высоко, что ей не удалось бы выпрыгнуть из него, не разбившись насмерть о мраморную балюстраду. Ее охватило невыразимое отчаяние. Казалось, что и без того ужасающая жизнь стала еще хуже. По крайней мере до рождения ребенка ей было позволено держаться с чувством собственного достоинства, как и подобало баронессе и хозяйке замка. Она отдавала приказания, свободно гуляла по окрестностям, ездила в Уайтлиф, беседовала с Певерилом…