Генри Вуд - Замок Ист-Линн

Кандидатуру м-ра Карлайла в этот день представлял сэр Джон Доубид, а поддерживал — м-р Герберт. Лорд Маунт-Северн, развивший в эти дни весьма бурную деятельность, с удовольствием взял бы на себя обязанности вышеуказанных джентльменов. Однако, не будучи местным жителем, он не имел такого влияния в Вест-Линне, как они. Сэра Фрэнсиса Ливайсона также представили двое уважаемых джентльменов. Когда голосующие подняли руки, соотношение голосов оказалось примерно двадцать к одному в пользу м-ра Карлайла, в ответ на что «команда» баронета потребовала поименного голосования.

И тут все пришло в смятение: публика бросилась к трибунам для представления кандидатов, которые были установлены в другом месте вследствие того, что ратуша оказалась слишком тесной для этой цели. Итак, тесня и толкая друг друга, все пустились туда: кандидаты, их сторонники, джентльмены, чиновники, просто зеваки — одним словом, буквально все. М-р Карлайл шагал под руку с сэром Джоном Доубидом, которого в свою очередь, так же поддерживал лорд Маунт-Северн. Что же касается прочих участников этого шествия, то они шли в полном беспорядке, что, впрочем, вполне естественно при таком столпотворении. Чтобы прийти к месту заключительных событий, им пришлось снова пройти мимо дома мисс Карлайл. Юный лорд Вейн, который, конечно же, был в самой гуще толпы, поднял глаза на окна, снял шляпу и воскликнул:

— Карлайл и честь — навсегда!

Дамы рассмеялись, дружно закивали и принялись размахивать своими красно-фиолетовыми вымпелами. Толпа подхватила клич, и вскоре воздух задрожал от этого могучего крика:

— Карлайл и честь — навсегда!

У Барбары слезы полились из глаз, но даже сквозь слезы она улыбнулась любимым глазам в толпе, которые нашли ее в этот момент.

— Созвездие красавиц! — прошептал м-р Дрейк на ухо Ливайсону. — Сколько женщин вокруг него! Послушай, Ливайсон: дурак и ты, и эти шишки из правительства, что продолжаете борьбу: я ведь уже давно говорил вам об этом. У тебя такие же шансы против Карлайла, как у соломинки — против ветра. Надо было тебе вовремя удалиться.

— Как трусу! — сердито ответил сэр Фрэнсис. — Нет уж: я пойду до конца!

— Какая миленькая у него жена, — продолжал м-р Дрейк, устремив восхищенный взгляд на Барбару. — Послушай, Ливайсон: и первая была так же хороша?

Это напоминание, судя по всему, привело сэра Фрэнсиса в ярость. Однако не успел он произнести и слова, как некто в полицейской форме протиснулся сквозь толпу и положил руку ему на плечо:

— Сэр Фрэнсис Ливайсон, я вынужден задержать Вас.

«За долги», — промелькнуло в голове у сэра Фрэнсиса, и, хотя даже мысль о чем-то худшем не пришла ему на ум, он, тем не менее, побагровел от ярости.

— Руки прочь, мерзавец! Как ты смеешь?

Быстрое движение, легкий щелчок, небольшое смятение в толпе поблизости — и наш баронет оказался в наручниках. М-р Дрейк настолько опешил, что даже не попытался защитить своего товарища. По меньшей мере с дюжину зрителей принялись выкрикивать насмешки в его адрес.

— Извините, что мне пришлось сделать это прилюдно, — сказал полицейский то ли сэру Фрэнсису, то ли джентльменам, стоявшим поблизости, — но вчера вечером я так и не нашел его, как ни старался, а ордер находится у меня на руках со вчерашнего дня, с пяти часов. Сэр Фрэнсис Ливайсон, Вы арестованы по обвинению в предумышленном убийстве Джорджа Хэллиджона.

Толпа отпрянула от них, оцепенев от ужаса. Новость мгновенно разнеслась из конца в конец этого праздничного многолюдья, никого не оставив равнодушным. Дамы, наблюдавшие за этой сценой из окон дома мисс Карлайл, видели, что произошло, хотя и не догадывались о причине. Некоторые из них побледнели при виде наручников, а Мэри Пиннер, девушка весьма впечатлительная, даже вскрикнула.

Но, как бы ни разволновались дамы, цвету их лиц было куда как далеко до той ужасной мертвенной бледности, которая исказила черты Фрэнсиса Ливайсона. На его лицо было страшно смотреть; он сделался жалок в своем страхе. Сэр Фрэнсис пару раз судорожно глотнул воздух ртом, и тут его взгляд упал на Отуэя Бетела, стоявшего неподалеку. Если опустить некоторые словесные красоты, не подлежащие передаче, из его уст вырвалось примерно следующее:

— Ах ты, пес! Это твоя работа?

— Нет! Клянусь…

Собирался ли м-р Отуэй Бетел поклясться Юпитером или же Юноной, нам уже никогда не узнать, поскольку он так и не успел договорить: другой полицейский без промедления защелкнул наручники на его руках.