Джон Пэрис - Кимоно

Между тем знакомство с Асако могло бы дать непосредственное, из первых рук, знание европейской женской жизни, которая так сильно влекла мысли Садако, этого почти невероятного мира, в котором мужчины и женщины равны, имеют равные имущественные права, равные права в любви. Асако должна была видеть довольно, для того чтобы разъяснить все это; если бы только она не была глупа. Но ясно, что она никогда не слыхала о Стриндберге, Зудермане или д’Аннунцио; и даже Бернард Шоу и Оскар Уайльд были незнакомыми ей именами.

Мисс Фудзинами решила добиться дружбы Асако и узнать от нее все, что возможно. Поэтому она сразу пригласила кузину в таинственный дом в Акасаке, и Асако приняла приглашение.

Двери, казалось, сами отворялись как по волшебству перед возвратившейся странницей. За каждой из них был кто-нибудь из слуг семьи, кланяющийся и улыбающийся. Три девушки помогали ей снимать ботинки. Чувствовались ожидание и гостеприимство, что успокаивало робость Асако.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — распевал хор горничных.

— Просим войти в дом!

Посетительницу ввели в красивую, просторную комнату, выходящую в сад. Она не могла сдержать восклицания удивления, взглянув в первый раз на открывшийся вид. Все было так зелено, так тонко, так изящно — волнистые лужайки, полосы серебристой воды, карликовые леса по ее берегам, и все кончалось уступами скал на заднем плане и высокими деревьями, закрывавшими горизонт и препятствовавшими вторжению безобразного города.

Японцы лучше нас умеют производить месмерические эффекты с помощью видов и звуков. Чтобы дать ей возможность рассмотреть окружающее, Асако оставили одну на полчаса, пока Садако и ее мать убирали волосы и переодевали кимоно. Были принесены чай и бисквиты, но ее фантазия блуждала в саду. В ее воображении крошечный город возник на берегах маленькой бухты, как раз напротив нее. Белые паруса кораблей блестели в солнечных лучах на воде, а у скалистого мыса она видела блеск корабля принца, с высокой кормой и палубой, покрытой чистым золотом. Он плыл, чтобы освободить леди, заключенную на вершине красной пагоды на противоположном холме.

Ноги Асако онемели. Она сидела все это время в корректной японской позе. Она гордилась талантом, который считали наследственным, но все же не могла выдержать более получаса. Вошла мать Садако.

— Добро пожаловать, Асако-сан!

Начались бесконечные поклоны, причем Асако чувствовала свое невыгодное положение. Длинные складки кимоно с огромным шарфом, завязанным сзади, укладывались сами с особенной грацией при поклонах и приседаниях японского приветствия. Но Асако понимала, что ее позы, в короткой голубой жакетке костюма, очень напоминают те, которые в английских книжках с рисунками усвоены негодным маленьким мальчиком, подвергающимся наказанию.

Миссис Фудзинами надела совершенно гладкое кимоно, черно-коричневое, с гладким же золотистым шарфом. Для женщин средних лет в Японии считается приличным одеваться скромно и строго. Она была высокого для японки роста и с широкими костями, с длинным, как фонарь, лицом и почти европейским носом. Дочь была копией матери. Только ее лицо было совершенно овальное, формы дынного семечка, что особенно высоко почитается в ее стране. Строгость ее выражения еще усугублялась темно-синими очками; и как у многих японских женщин, ее зубы были полны золотых пломб. Она вся сияла в голубом кимоно, цвета вод Средиземного моря; гирлянды вишневых цветов и лепестки гвоздики были вышиты на его полах и на концах преувеличенно длинных рукавов. Шарф из толстой широкой парчи отливал голубыми и серебряными волнами света. Он был завязан сзади громадным бантом, который казался присевшей на ее спину гигантской бабочкой, прильнувшей к стеблю цветка. Ее прямые черные волосы были зачесаны в одну сторону на иностранный манер. Но у матери была шлемообразная прическа, больше похожая на парик.

Кольца блестели на пальцах Садако, и поперек шарфа шла бриллиантовая застежка; но ни ценностью, ни вкусом они не могли поразить ее кузину. Ее лицо было такого же цвета слоновой кости, как у Асако, но оно скрывалось под обильным слоем жидкой пудры. Это отвратительное украшение скрывает не только азиатскую желтизну, которую стремится замазать, кажется, всякая японская женщина, но и естественные и очаровательные оттенки молодой кожи под своим однообразным покровом, похожим на глиняную маску. Нарисованные «розы» цвели на щеках девушки. Брови были выведены искусственно, так же как и линии вокруг глаз. Лицо и его выражение были совершенно не видны из-под косметики; и мисс Фудзинами была окутана в облака дешевых ароматов, как горничная в ее выходной вечер. Она говорила по-английски хорошо. Школу она действительно закончила блестяще и даже поступила в университет с намерением добиваться ученой степени — успех, редкий для японской девушки. Но чересчур усиленная работа принесла неизбежные плоды. Книги пришлось изгнать и надеть очки, чтобы предохранять усталые глаза от света. Это было горьким разочарованием для Садако, девушки гордой и честолюбивой, и не улучшило ее настроения.