Натали Вокс - Двойное наваждение

В голове у Энрике возникла дерзкая мысль. Чтобы осуществить ее, он шагнул вперед, оказавшись почти под стволом, и понял, что не ошибся в расчетах. Под подолом изумрудного платья мелькнула полоска черных кружев.

- А вы? Так и останетесь внизу? - с вызовом спросила сумасбродка.

- Так и останусь. - От прилива желания у Энрике перехватило горло. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить как ни в чем не бывало. Боюсь, вздумай я к вам присоединиться, мы оба спустились бы на землю куда скорее, чем собирались бы. Причем не самым романтическим и приятным образом. Ствол держится буквально на честном слове. И вас-то еле выдерживает.

- Ничего страшного, - лукаво улыбнулась она. - Я в вас верю. Даже и упади я, вы бы успели меня поймать.

Не успел Энрике переварить комплимент, как молодая женщина снова засмеялась.

- Ловите!

И прелестное изумрудное видение без тени промедления спорхнуло вниз он едва успел вскинуть руки. Стройная фигурка скользнула по его телу, по груди, бедрам, и замерла, прильнув к нему. Когда Энрике ловил ее, подол легкого платья с одной стороны чуть задрался, так что теперь ладонь молодого человека лежала у нее на бедре, поверх тонких колготок. Вторая рука обвивала гибкую талию женщины.

Ни один из них не сделал попытки отстраниться. Но оба по-прежнему притворялись, будто ничего особенного не происходит. Будто Энрике не умирает от возбуждения, будто прилив страсти не сводит судорожной пульсирующей мукой чресла, не разливается по телу с бешеным током крови. Будто Джемайма не тает в его объятиях, точно воск под солнцем.

- Вот видите, я не ошиблась, у вас отличная реакция, - чуть севшим голосом произнесла она и подумала: двусмысленная, надо сказать, фразочка при подобных обстоятельствах!

- Послушайте, радость моя, - не выдержал наконец Энрике, - скажите мне одну вещь.

- Да?

- Вы это нарочно?

- Что - нарочно?

- Неужели вы и впрямь не сознаете, что со мной делаете? А может, вам нравится мучить мужчин?

Тихий серебристый смех был исполнен соблазна.

- Кажется, я уже знаю ответ.

- Ну... - наконец отозвалась она, чуть посерьезнев, - скажем так, я и впрямь чувствую, что что-то происходит. Честно говоря... Энрике, - почему-то она сделала на его имени легкое ударение, - когда вы вот так меня обнимаете, в моей голове рождаются довольно-таки нескромные фантазии.

Он чуть слышно застонал. Интересно, это те же фантазии, что будоражат и его? Хочет ли она, чтобы он целовал ее, ласкал, чтобы познал ее в самом сокровенном смысле, в каком только может мужчина познать женщину? В глубине души Энрике уже не сомневался: этому суждено случиться. Как же не терпелось ему воплотить мечту в жизнь!

- В моей тоже, - хрипловато ответил он. - Но назвать их нескромными значит, ничего не сказать. Жаркие, необузданные...

Он произнес это с такой страстью, что Джемайма тихо ахнула. Энрике так и впился взглядом в пухлые приоткрывшиеся губы. О, поцеловать бы их, упиться их дивной свежестью! Но что-то - возможно, остатки самообладания и боязнь отпугнуть молодую женщину излишним напором - еще останавливало его.

- Только не думайте... - голос ее звучал прерывисто, - что я нарочно вас извожу. Вообще-то это не в моих правилах. Я даже обещанного канкана на столе не станцевала.

Она еще пробовала шутить! На месте Энрике джентльмен, наверное, повел бы себя иначе. Но Энрике никогда не считал себя джентльменом.

- Вы станцевали его на стволе. Признаться, мне очень нравится черное кружевное белье.

У Джемаймы перехватило дыхание. Глаза расширились, губы растерянно дрогнули. Первые несколько секунд она от смущения даже слова сказать не могла, потом пролепетала:

- Но я же не думала... Честное слово, я вовсе не...

- Верю-верю. Как и я вовсе не пытался нарочно заглядывать вам под юбку. Хотя, когда такая возможность представилась, не смог отвести взгляда.

- Уважаю откровенных мужчин, - пробормотала Джемайма. Похоже, чувство юмора начало понемногу возвращаться к ней. - Что ж, поделом мне. Хотя могло быть и хуже, ведь эти колготки запросто можно надеть и без белья.

При одной мысли об этом Энрике почувствовал, что возбуждение его достигло предела. Рука словно сама собой крепче вжалась в упругое бедро женщины. Зеленые глаза ее затуманились, но в глубине их еще поблескивал озорной огонек.

- Кажется, у меня уже не осталось от вас никаких тайн.

Глаза Энрике были совершенно серьезны.

- Радость моя, увидев, что на вас под платьем, я мечтаю лишь о том, чтобы увидеть то, что подо всем.