Мегги Леффлер - Диагноз - Любовь

Но я все равно хотела вернуться в свой дом, в дом, где мы жили с мамой. И мне все равно, какие времена там бывали.

— А это дело с переездом никак не связано с женщиной, с которой ты познакомился в Интернете?

Бен отложил комикс и уставился на меня. Судя по выражению его лица, он ничего не знал.

— С кем, с Карли? Нет. Я просто пытаюсь взять собственную жизнь в свои руки. Мне надоело сидеть здесь и ждать.

— Чего ждать?

— Того, что Ева оставит меня в покое. Того, что вы, детки, вернетесь домой. Мне кажется, что Бен и ты застряли за границей навечно. Может, мне и повезет увидеть когда-нибудь внуков. Но говорить они будут с английским акцентом!

Мысль о детях с английским акцентом заставила меня вспомнить о Мэттью Холемби и о том, что он не ответил ни на мою открытку с благодарностью, ни на последующие письма.

— Папа, будь реалистом, — сказала я. — Мы приедем сразу же, как только сможем.

— Так вот, когда приедете, будьте готовы к тому, что я поменяю место жительства, — заявил он. В последних словах отца я определенно уловила новые нотки.

— Ты счастлив, — улыбаясь, произнесла я.

Возникла пауза. Очевидно, папу ошеломил мой диагноз.

— Похоже, что да, — медленно ответил он, словно не решался признаться в этом вслух.

— Твой голос звучит счастливо. Ты не говорил так, даже когда мама была жива, — сказала я. — Ты уверен, что это никак не связано с Карли?

— Карли? — беззвучно произнес Бен.

— Может, это и Карли, — ответил папа. — Или я просто перестал волноваться с тех пор, как смирился с мыслью, что снова потерял твою мать. Я потратил много лет, Холли, ожидая самого худшего. Наверное, я слишком сильно ее любил.

— Нет такого понятия, — возразила я и тут услышала, как запищал сигнал входящего звонка. — Ой, пап, подожди, кто-то еще на линии.

На другой линии оказался глубокий и строгий мужской голос, настолько хорошо поставленный, что он мог бы звучать за кадром какой-нибудь телевизионной передачи.

— Здравствуйте. Это отец Алисии Акстелл. Могу я поговорить с ней?

Когда я позвала Алисию и сказала, что это ее отец, у нее глаза чуть не выпрыгнули из орбит. Признаться, мне стало жутко интересно, что она такого натворила.

— Скажи, что я ему перезвоню, — прошептала Алисия.

— Будьте добры сообщить моей дочери, что это срочно, — тем же бесстрастным тоном вежливо попросил ее отец.

— Я сейчас передам ей трубку, мистер Акстелл, — сказала я.

Попрощавшись с отцом и пообещав ему, что мы встретимся раньше, чем он рассчитывает, я передала телефон Алисии. В этот момент в дверь позвонили. Бен первым вышел в прихожую.

— О… Хорошо, — услышала я голос брата, звучавший несколько растерянно. Бен попятился от двери, пропуская пришедшую женщину. — Сестра Лавиния, — представил он гостью мне и Ди.

— Медицинская сестра, обслуживание на дому, — добавила сестра Лавиния. У нее были вьющиеся волосы, выбивающиеся из-под шапки, толстые щеки и две пары бровей: аккуратно сбритые, но уже пробившиеся темной щетинкой, и красно-коричневые, нарисованные карандашом поверх настоящих. Она выглядела одной из тех женщин, что обвешиваются кристаллами, следуя брошюрке по фэн-шуй.

— Где Роксана? — спросила я.

— В своей комнате, — ответила Ди, но это прозвучало как предупреждение.

— Может, кто-то предупредит ее, что… — начал Бен.

— Я пойду, — сказала я.

«Хоть когда-нибудь у меня появится иммунитет к звукам рвоты?» — думала я, стоя у двери в комнату Роксаны, в то время как она сидела в ванной на унитазе, держа перед собой контейнер для рвоты и используя его по назначению. Звуки, которые она издавала, заставляли меня остро ощущать свою беспомощность и неспособность взять ситуацию под контроль, а мой собственный желудок начинал скручиваться в спазмах.

Ди гораздо сильнее меня. Ди обычно массирует Роксане спину в течение этих приступов, а лучшее, что я могу предложить, — это вынести контейнер после того, как все закончится, и вылить в канализацию вышедший с такой болью желудочный сок. Роксана наконец застонала, и это означало, что наступило временное затишье. Я вздохнула с облегчением.

Медленно и осторожно, покачиваясь и отдыхая после каждого шага, мы с Роксаной и ее передвижной капельницей добрались до кровати. Роксана села, все еще держась за мою руку, а затем откинулась на подушку, которую я успела поправить за секунду до того, как она опустила голову. Роксана закрыла глаза. Я смотрела на ее кожу, ставшую такой желтой, что она казалась почти неоновой. На фоне белых простыней и наволочки она словно светилась изнутри.