Алан Паулс - Прошлое

Наутро его разбудил звонок домофона. Этому кошмару было суждено повторяться раз за разом в течение последующих недель — потенциальные покупатели приходили смотреть квартиру. Римини с удовольствием не отрывал бы голову от подушки и пошел открывать дверь только потому, что не хотел сопротивляться. Звонок вырвал его из какого-то бурного сновидения, насыщенного быстро сменявшими друг друга яркими образами; еще не вполне проснувшись. Римини пошел в прихожую, разбив по дороге бутылку с минеральной водой, стоявшую на краю стола; естественно, он умудрился наступить босой ногой на осколки, и теперь по всей квартире тянулась цепочка кровавых следов. За дверью Римини поджидал немолодой мужчина с родимым пятном в пол-лица. Он ходил по подъезду кругами, не то сомневаясь, что выбрал правильный дом и правильную квартиру, не то ища на всякий случай запасной выход. Римини предложил ему войти. Мужчина с родимым пятном оказался первым в череде посетителей, которым в нагрузку к просмотру квартиры предстояло ознакомиться с тем, до чего может докатиться человек. Римини довел квартиру до состояния неопрятной, дурно пахнущей норы; впрочем, он вполне внятно мог воспроизвести все параметры и характеристики, которые могли представлять интерес для покупателя.

Закрытые ставни, духота, запах, грязная одежда, раскиданная по полу, речь Римини — он словно рубил слова топором, одно за другим, показывая квартиру посетителям, которые в полумраке то и дело натыкались на мебель… Так продолжалось два месяца. Разруха в квартире прогрессировала: еще сильнее выступили на стенах влажные пятна, появилась плесень, кран в ванной тек все заметнее, деревянный подоконник в гостиной гнил на глазах, а в кухне все более ощутимо пахло газом. Некоторые клиенты сбегали еще до того, как Римини успевал открыть им дверь. Как-то раз он впустил в квартиру женщину, не сказав ей ни слова; развернувшись на сто восемьдесят градусов прямо в прихожей, он прошел в гостиную и сел к телевизору, углубившись в просмотр передачи, посвященной не то сорго, не то люцерне, которую показывали по специализированному сельскохозяйственному каналу. В руках у Римини были остатки засохшей вчерашней пиццы. Оторваться от экрана и оглянуться его заставил сквозняк: женщины в квартире уже не было. В другой раз Римини должен был показать квартиру молодой паре — не то молодоженам, не то только что помолвленным, как он понял с их слов. Ребята, по всей видимости, посчитали его идеальной жертвой и обрушили на достаточно молодого и явно умеющего скорее слушать, чем говорить хозяина историю своей бесконечной — длившейся вот уже целых три года — любви, перечисляя все свои совместные поездки, а также — самым подробным образом — сходные и различные черты характеров. Римини даже задержался на лестничной площадке, слушая их, — это было что-то из ряда вон выходящее. Вдруг девушка остановилась на полуфразе — а говорила она что-то важное, не то про людишек, не то про детишек, не то про зверушек — и непроизвольно рассмеялась, почему-то покраснев при этом; Римини лишь на мгновение отвернулся, чтобы открыть дверь, а когда обернулся вновь — молодые люди уже скрылись из виду за дверями лифта; кабина поехала вниз, а из шахты еще долго доносился сначала звонкий девичий смех, а затем и громогласный хохот молодого человека. Не понимая, что могло мгновенно изменить план действий молодой пары, желавшей обзавестись собственным жильем, Римини стал оглядываться вокруг себя, но не заметил ничего странного — лишь вернувшись на свое лежбище, он заметил, что из разошедшейся ширинки на пижамных штанах задорно выглядывает его член. Как бы ни было темно в квартире, но грязь, сырость, дурной запах, плохое состояние обоев и краски на потолке — все это не могло остаться не замеченным и не столько ранило эстетическое чувство клиентов, сколько обостряло их деловое чутье: все эти недостатки они рассматривали как повод попытаться сбить цену. Однако долгого разговора на эту тему не получалось — Римини рассматривал вопрос цены как не подлежащий обсуждению. Ему, в его почти растительном состоянии, было безразлично, продастся квартира или нет, хорошее впечатление она произведет на покупателей или же оттолкнет их, захотят ли они прийти сюда еще; именно это безразличие и делало его совершенно неумолимым и непобедимым продавцом. Отчужденные отношения, которые сложились у него с отцовской квартирой, стали прививкой против любых аргументов — касались ли они расположения квартиры, ее состояния, ситуации на рынке или личных обстоятельств потенциального покупателя. Торговаться с ним было бессмысленно. «Шестьдесят пять тысяч, — раз за разом повторял Римини, и его голос, холодный, словно механический при перечислении характеристик квартиры, вдруг словно оживал, когда он называл эту цифру. — Шестьдесят пять тысяч. Ни песо больше, ни песо меньше».