Кристин Сэлингер - Семейные тайны

Он отставил бокал и нежно взял в ладони ее лицо.

— Ты заблуждаешься.

— Нет, не заблуждаюсь. — Она улыбнулась пьяной улыбкой. — Я профессионал и знаю что почем. Родители никогда не любили меня. Глория, разумеется, тоже. И муж, который не в счет, тоже меня не любил. В моей жизни не было даже ни одной из тех добрых отзывчивых нянек — о них часто пишут в книгах, — которые с любовью прижимали бы меня к своей мягкой полной груди, утешая и успокаивая. Никто даже не взял на себя труд притвориться и хотя бы раз сказать мне ласковое слово. А вот ты, напротив, очень милый. — Она провела свободной рукой по его груди. — Я никогда не занималась сексом в пьяном состоянии. Как ты думаешь, на что это похоже?

— Сибилл. — Он поймал ее руку, пока она не отвлекла его внимания. — Они тебя недооценивали. Ты не должна поступать с собой так же.

— Филипп. — Она потянулась к нему, завладела его нижней губой. — Моя жизнь была скучной и предсказуемой. Пока я не встретила тебя. Когда ты поцеловал меня в первый раз, я просто перестала соображать. Такого воздействия на меня еще никто никогда не оказывал. И когда ты трогаешь… — Она медленно поднесла его руку к своей груди. — Моя кожа будто накаляется, сердце начинает бешено колотиться, а внутренности расплавляются. Ты залез ко мне по стене. — Ее губы бороздили его подбородок. — Принес мне розы. Ты ведь хотел меня, да?

— Да, хотел, но не…

— Так возьми меня. — Она закинула назад голову, чтобы видеть его восхитительные глаза. — Я впервые говорю это мужчине. Представляешь? Возьми меня, Филипп. — В ее словах таились мольба и обещание сказочных наслаждений. — Просто возьми.

Пустой фужер выпал из ее пальцев. Она обвила его руками за шею. Не в силах противиться искушению, он опустил ее на диван…

Сибилл стояла под душем, стараясь утопить в горячих струях тупую боль в висках.

И поделом, решила она. Не дай Бог еще раз так напиться!

Жаль только, что похмелье не лишило ее памяти. Но нет, она более чем отчетливо помнила, как распиналась о себе перед Филиппом. Выложила ему все. Все свои личные унизительные тайны, в которых редко признавалась даже себе.

Теперь она должна предстать перед ним. Посмотреть ему в лицо, зная, что за два коротких выходных она успела порыдать в его объятиях, а потом разболтала ему свои самые сокровенные секреты и предложила себя.

И еще одно совершенно ясно. Она безнадежно влюблена.

И это сущее безрассудство. Уму непостижимо, как можно за такой короткий срок общения развить в себе столь глубокое и сильное влечение к мужчине.

Она плохо соображает. Поток чувств, захлестнувший ее, лишил ее способности сохранять объективную дистанцию и анализировать происходящее.

Как только Сет будет устроен, как только все формальности будут улажены, она вновь отдалится на безопасное расстояние. Самый простой и логичный выход — уехать в Нью-Йорк.

Несомненно, она быстро образумится, вернувшись к прежней жизни, окунувшись в привычную повседневность.

Хотя сейчас та жизнь кажется ей такой жалкой и скучной.

Сибилл зачесала назад влажные волосы, тщательно намазала кожу кремом, туже запахнула халат. Упражнения на дыхание не помогали обрести хладнокровие, но она не удивилась. При таком-то похмелье!

Но из ванной она вышла с полным спокойствием на лице. Филипп в гостиной разливал кофе, который, очевидно, только что принесли в номер.

— Я подумал, тебе это не помешает.

— Да, спасибо. — Она избегала смотреть на пустые бутылки из-под шампанского и разбросанную одежду, которую не подобрала с вечера, так как была слишком пьяна.

— Аспирин приняла?

— Да. Скоро все будет в норме, — натянуто произнесла Сибилл, принимая от него чашку кофе и медленно, как инвалид, опускаясь в кресло.

Она знала, что вид у нее бледный и осунувшийся. Она хорошо рассмотрела себя в запотевшее зеркало. Теперь она разглядывала Филиппа. Он не был ни бледным, ни осунувшимся.

Более мелочная женщина возненавидела бы его за это.

От кофе разум начал светлеть. Интересно, сколько раз он доливал в ее бокал, вспоминала Сибилл, и сколько раз в свой? Очевидно, ей он налил гораздо больше.

В ней опять всколыхнулось негодование, когда она увидела, что он намазывает на тост джем. Одна мысль о еде вызывала у нее тошноту.

— Ты голоден? — сладким голоском протянула она.

— Как собака. — Он снял крышку с тарелки с яичницей. — Тебе тоже нужно поесть.

Она скорее повесится.

— Выспался?

— Да.

— Какие мы свеженькие, бодренькие с утра!