Фрэнсис Шервуд - Ночь печали

— Да, погода просто замечательная, — ответила Малинцин.

— Помню, когда я был ребенком, однажды летом дождь шел каждый день, испортив мне каникулы. Я так рассердился, что попросил мать остановить дождь.

— Я хочу умереть, — не переставала скулить Кай. — Разрежьте мне горло. Задушите меня циновкой. Пусть все закончится. Помогите мне, помогите мне умереть! Я не могу выносить эту боль.

Кай мотала головой из стороны в сторону, кусая губы. Она молилась своим богам, молилась даже христианским богам, Иисусу и Марии, она взывала к Господу Авраама, чтобы тот избавил ее от мучений.

— Не умирай, Кай, держись, — увещевал ее Кортес. — Мы не позволим тебе умереть.

Боль была невыносима. Она казалась сильнее всего на свете. В этой темной маленькой комнатушке, рядом со своим мужем, лучшей подругой, команданте, Аду и племянницей касика, Кай, погрузившись в чудовищную боль и ужас, густой, как смола, увидела загробный мир, словно заглянула в щель занавески. Она увидела не обиталище демонов и чудовищ, а тот мир, куда отправлялись матери, умершие при родах.

Здесь царили сумерки, садилось солнце. Среди деревьев вилась тропинка. Было тихо и спокойно. Такой оказалась смерть. Кай видела черные силуэты деревьев с блестящими, мокрыми от дождя листьями. Небо стало розовым. Тропинка поднималась на холм, узкая, но протоптанная. Кай понимала, что она видит в этот момент, и внезапно осознала, что смерть не является чем-то ужасным. Ей нужно лишь пройти по этой тропинке. Кай жалела Рафаэля и Маакс, жалела свою дочь, но не себя. «Другие тоже шли по этой тропинке, и я способна на это». Думая, что это ее последний вздох, Кай завыла.

— Не люблю, когда жарко. Теплая погода — вот то, что нравится мне больше всего. Помнишь песчаные бури в Испании, Нуньес? Они просто ужасны. Мы обычно прятались под маминой юбкой. Помнишь песчаные бури? Нечто мерзостное.

— Помню, сеньор Кортес. Помню.

— Там, откуда ты родом, не бывает песчаных бурь, правда, Аду?

— Правда, дон Кортес.

Малинцин казалось, что ей вырезают сердце.

— Кортес, Кортес!

— Воздух в Теночтитлане разреженный, вы не замечали? Но освежает. Осталось совсем немного. Все, есть! Вот он.

Быстро и решительно, нисколько не боясь и не суетясь, Кортес развел пальцами малые губы, следя за тем, чтобы надрез проходил лишь по коже. Несмотря на хлещущую кровь, ему удалось сделать аккуратный разрез бритвой. Сунув руку внутрь, Кортес сумел ловко развернуть ребенка и вытащить его через родовой канал.

— Нужно перевязать пуповину. — Племянница касика бросилась к ребенку.

Ребенок закричал, Аду расплакался, Нуньес оцепенел.

— Помогите матери. Остановите кровь и зашейте ее. Быстрее, быстрее! Apúrele, rápido!

Нуньес почувствовал, как обмякает рука Кай. Он сжимал ее ладонь, боясь, что она выскользнет.

— Давайте иголку и нитку. Зашивайте ее скорее.

Племянница касика остановила кровотечение, очистив рану. Кортес сжимал надрезанную кожу, а рабыня-швея все зашила. Она действовала быстро и ловко — настоящий профессионал. Весь процесс занял пять минут, но Нуньесу было не до часов.

— Я жива, — расплакалась Кай. — Я жива.

Вскоре она уснула.

— Господи, благодарю Тебя. Gracias a Dios, — опустился на колени Кортес.

Нуньес встал рядом с ним. Аду тоже начал молиться. Малинцин сложила ладони, как то было принято у христиан: «Благодарю Тебя, Мать Мария».

— Слушайте, может быть, вы все-таки встанете с пола? — не уставала возмущаться племянница касика. — Нам нужно здесь убраться.

— Она жива! — крикнула Малинцин, отодвигая занавеску. — Кай жива. И ребенок жив. Это мальчик. У Кай мальчик и девочка.

— Она жива! — зашумели солдаты. — Он жив. Она жива. Она жива. Они живы. El vive, ella viven. Viven.

Племянница касика начала читать ритуальный стих:

— Сынок… Ты должен помнить, что дом твой не там, где ты родился, ибо ты воин. Ты — птица фламинго, и дом, где ты рожден был, лишь гнездо… Твой долг состоит в том, чтобы дарить солнцу кровь врагов, утоляя его жажду, и кормить Тлальтекутли, богиню земли, их телами, утоляя ее голод. Царство твое, наследие твое, отец твой в доме солнца на небесах.

— Прекрати, — сплюнула Малинцин. — Ничего подобного.

Берналь Диас записал в своей книге: «30 июня 1519 года. У сеньора Рафаэля Нуньеса Севильского и сеньоры Кай Нуньес Табаскской родились в Теночтитлане дочь Клавдия Нуньес Теночтитланская и сын Ной Нуньес Теночтитланский».