Имоджен Эдвардс-Джонс - Отель Вавилон

— Вы уверены, сэр?

— Намекаете на то, что я чертов врун? — Мистер Джоунс ударяет по стойке рукой.

Деннис встает из-за стола и направляется к нам. Для человека, который не выносит вида крови, он выглядит чересчур храбрым.

— Потише, сэр.

— Потише? — Мистер Джоунс поворачивает голову. — А это еще кто такой?

— Швейцар, сэр, — говорит Деннис.

— Катись-ка ко всем чертям! — орет мистер Джоунс, упирая руки в бока.

— Простите, сэр, но вы здесь не зарегистрированы, — опять повторяю я.

— Да я все время, черт бы вас всех побрал, останавливаюсь в чертовом «Дорчестере»! — ревет мистер Джоунс прямо мне в лицо. — Каждый чертов месяц! Почти всегда, когда приезжаю в чертов Лондон!

— Вероятно, там вы остановились и теперь, — говорю я. — Может, отправитесь в «Дорчестер» и выясните?

— Хм? — удивляется мистер Джоунс, от смущения сокращаясь в размерах. — Я что, не в «Дорчестере»?

— Нет, сэр, — отвечаю я.

— «Дорчестер» вверх по улице, — говорит Деннис, осторожно поворачивая мистера Джоунса к вращающейся двери.

— Ну и хорошо, — заявляет мистер Джоунс по пути к выходу. — Я даже рад, и в таком месте никогда не поселился бы. Чертова дыра!

— Совершенно верно, мистер Джоунс, — говорит Деннис, помогая двери вращаться. — Пошел к черту, — бормочет он сквозь стекло, любезно махая рукой.

Деннис все еще любезно машет, когда в вестибюль входит шейх в сопровождении человек шести арабов. Приветствие Денниса всех немного обескураживает, но они целенаправленно идут в сторону бара, их белые одежды и тряпицы на головах колышутся при каждом шаге.

Любопытно, хватит ли у Джино сил. Время слишком позднее, в этот час старший бармен обычно уходит домой. Но ради семи клиентов из богатых нефтью стран Персидского залива наверняка снова повесит пальто на крючок и с удовольствием выставит в ряд самые дорогие напитки. Впрочем, он, вероятно, до сих пор весь в работе — я не видел, чтобы мистер Мастерсон с проститутками выходили из бара.

— Кто эти ребята? — Деннис садится за стол Тони и начинает выдвигать и задвигать ящики.

— Понятия не имею, — отвечаю я.

— Думаешь, его друзья?

— Нет. По-моему, они не в приятельских отношениях.

— Товарищи по бизнесу?

— Возможно.

— Арабы вечно беседуют о делах в совсем неподходящее для этого время. Что-то у них не в порядке с биологическими часами, — говорит Деннис, смахивая с рукава пушинку. — Просыпаются к чаепитию, на завтрак пьют чай со сливками, а ужинают в три ночи. Сумасшедшие.

Он совершенно прав. С приходом августа все первоклассные отели Лондона до отказа наполняются людьми из стран Персидского залива. Посреди лета на Ближнем Востоке несносная жара, потому-то самые богатые из его жителей переселяются на целый месяц в «Лейнсборо», «Дорчестер» или «Савой», занимают все «люксы», а порой и целые этажи. В некоторых местах настолько ревностно стараются угодить гостям-арабам, что подают в номера барбекю и даже национальные арабские блюда, в общем, могут приготовить и целого ягненка. А арабы любят попировать среди ночи.

К слову сказать, помню, когда я однажды дежурил в ночную смену, работая в другом отеле, из номера стоимостью в две тысячи фунтов позвонил постоялец и вызвал официанта. Я взял поднос, поднялся, постучал в дверь, вошел внутрь и увидел посреди комнаты мертвого барана. Его только что забили, повсюду на полу и на стенах в ванной алела кровь; кровью была наполнена ванна — в ней-то бедной скотине и перерезали горло. Сцена настолько потрясла и сбила меня с толку, что в какое-то мгновение я не знал, съесть ли они собрались барана или поиметь. Но потом решил: очистят от шкуры и съедят. Омерзительно. Задерживаться, чтобы удостовериться в правильности своей догадки, я не собирался. И случалось такое отнюдь не раз. Ребята, работающие в гостиничном бизнесе, рассказывали, что и они видели в номерах зарезанных баранов, даже во «Временах года». Понять не могу, как скот затаскивают в номера. Вы, наверное, думаете, что нельзя не заметить шагающего через вестибюль к лифту барана. Но в том-то все и дело. Ни в одной из гостиниц, где их видели только что зарезанными, никто понятия не имеет, каким образом они попадают наверх. Это одна из величайших загадок в мире.

— Чем занимаешься? — интересуется Деннис.

— Ничем, — говорю я, отправляя в рот сразу три мятные конфеты. Которые никогда не любил.

Боже, как невыносимо скучно! И беда не только в тоске, но и в одиночестве. Если бы моя девушка не бросила меня из-за частых ночных смен, я мог бы примерно в это время ей позвонить. Когда-то это доставляло мне немало удовольствия. Она разговаривала со мной сквозь сон, а на следующий день ничего не помнила. Я забавлялся. И рассказывал такое, чего она ни за что не воскресила бы в памяти. Впрочем, в последнюю минуту ночной беседы она страшно злилась, что ее вечно будят. Теперь мне некому звонить, и я по-прежнему торчу у стойки, раздумывая, не проглотить ли еще таблетку. Поможет ли она взбодриться или у меня просто начнется тахикардия? Такое чувство, будто мои веки прикрепили к глазам стэплером. Ощущаю себя подопытным кроликом, на котором ставят эксперимент: протянет ли сутки без сна? Работать по ночам небезопасно: во-первых, потому что подсаживаешься на кофеин, во-вторых, потому что не получаешь достаточно солнечного света. Неудивительно, что мы все такие бледные.