Кришан Чандар - Голос сердца

Джинан Бай рассказывала женщинам обо всем, что делалось за стенами тюрьмы. Через нее же осуществлялась связь с мужским отделением. С ее помощью заключенным передавались наркотики и деньги.

А разве люди, сидящие за решеткой, перестают любить? Разве могут мужчины забыть о существовании женщин? Да разве они не мужчины? Разве они лишены чувств? Разве у них не вспыхивает страсть? Жизнь — это воздушный шар. Надавишь с одной стороны — вздуется с другой, а надавишь сильнее — лопнет совсем. Это своего рода протест против насилия. Чтобы понять это, особого ума не требуется. Джинан Бай никогда не оказывала на заключенных сильного давления. Она делала это в меру, потому что умные преступники умеют уподобляться в этом людям благородных профессий. Можешь заниматься шантажом, вымогательством, но в меру. Можешь брать взятки, но не вызывать нареканий. Обманывай и одурачивай, но знай предел. Грабь, но так, чтобы осталось и на следующий раз. Между преступлением и политикой разница небольшая.

Первые шесть месяцев прошли тихо, спокойно. Гуль часто навещал Лачи. Ей не приходилось просить милостыню, воровать, обманывать кого-то, чтобы добыть денег на еду. И работа была нетяжелая. Может быть, для других она и была тяжелая, но не для Лачи. За то время, которое она провела в одиночной камере, в ней появилось спокойствие, уравновешенность. После беспокойной жизни на воле тюремная жизнь казалась ей чрезвычайно тихой и спокойной.

Однажды Джинан Бай подошла к ней и сказала:

— Идем! Тебя зовет начальник тюрьмы.

— Зачем?

— А я почем знаю? — улыбнулась Джинан. — Что-нибудь приятное, наверное, ждет тебя. Идем!

Лачи последовала за нею. Хуб Чанд приветливо встретил ее. Было семь часов, рабочий день уже закончился. Он приказал освободить небольшую комнатку, смежную с кабинетом, для того, чтобы там можно было отдохнуть днем, пообедать. Сюда же он перенес свои принадлежности для живописи. Войдя в комнату, Лачи увидела большой белый холст, натянутый на рамку.

— Что это? — удивилась она.

— Я хочу сделать твой портрет!

— Мой портрет? — в ее возгласе были и удивление и радость.

Он кивнул головой и, указывая на узелок в углу комнаты, сказал:

— Там одежда для тебя. Сними тюремное платье и переоденься. Окликни меня, когда будешь готова, я подожду в кабинете.

— Хорошо, — Лачи стремглав бросилась к узелку.

Хуб Чанд и Джинан Бай вышли из комнаты.

— Можешь идти! — обратился он к ней.

Та улыбнулась своей очаровательной улыбкой, поклонилась и вышла. Вскоре он услышал голос Лачи:

— Заходите!

Он вошел в комнату. Лачи стояла на деревянном помосте с бубном в руке.

— Сфотографируйте меня так!

— Согласен! — он взял кисть и начал растворять краски. — Только никому не говори, что я делаю твой портрет.

— Ладно. Но что в этом плохого? Ведь все люди фотографируют. Однажды на вокзале меня сфотографировал один англичанин и дал мне за это пять рупий. Меня очень многие фотографировали!

— Но это ведь не фотография!

— А что же?

— Это живопись. Я буду писать твой портрет красками на холсте!

— А сколько для этого нужно времени?

— Может быть, дней десять, может, десять месяцев, а может, и десять лет.

— И мне придется десять лет сидеть у вас в тюрьме?!

— Нет, я буду сам приходить к тебе домой!

— Но у меня нет дома! — сказала она печально. — Был бы, если бы я вышла замуж за Гуля!

— Гуль? Это тот патан, который навещает тебя?

— Да!

— Ты его любишь?

— Больше жизни! Бабу, можно мне попросить вас кой о чем?

— Конечно!

— Возьмите и Гуля в тюрьму. Дайте ему здесь каморку — у вас ведь их много. Мы бы жили здесь с ним вдвоем. У нас был бы здесь свой дом.

Хуб Чанд от души расхохотался:

— Глупая! В тюрьму сажают преступников. Это наказание. Разве ты не видишь разницы между жизнью на воле и в тюрьме?

Лачи покачала головой:

— Нет, бабу! Мир за этими стенами тоже похож на тюрьму. Разница лишь в том, что там нет железных решеток.

Ее глаза были задумчиво устремлены в небо. Хуб Чанд как завороженный смотрел на нее.

Лачи оглянулась. Он испуганно вздрогнул и взялся за кисть.

— О, бабу! Да вы еще не начали писать?! Холст-то совсем чистый! — засмеялась она.

— Я пытаюсь вникнуть в тебя!

— Вникнуть в меня? А что во мне есть такого? Я ведь просто Лачи!

— Вот в этом-то и заключается трудность.

— Что?

— Ничего, — немного грубовато ответил он, — стой спокойно, не шевелись и не разговаривай!