Легенда о прекрасной Отикубо

— А чем я ей обязана? Что она подарила мне мой собственный дом? Да и то она сделала это не ради меня, а из любви к покойному отцу. А ты тоже хорош! Если я нечаянно оговорилась, сказала по старой памяти Отикубо, так ты уже считаешь меня безумной.

— Сердца у вас нет, вот что! — воскликнул с досадой Кагэдзуми. — Вы думаете, что она не оказала вам никакой милости. Ваше дело. Но скажите, разве не ее супругу младший мой брат обязан своим возвышением на службе? Сам я стал управителем в таком знатном семействе, а по чьей милости выпала мне эта честь? Вот каких благодеяний удостоились мы за короткое время. Все ваши сыновья получили хорошие должности только благодаря покровительству ее супруга. А если бы он принял в наследство этот дом, не посчитавшись с вами, куда бы вы отсюда пошли? Вот о чем подумайте хорошенько. Когда опомнитесь немного, так сами увидите, что радоваться должны своему счастью. Я, сын ваш Кагэдзуми, получаю, конечно, небольшой доход как правитель области, но ведь я должен в первую очередь позаботиться о своей жене. Матери я помогать не в состоянии. Выходит, особо заботливым сыном меня не назовешь. Вот видите, в наше время даже родные дети не слишком-то пекутся о своих родителях. А зять ваш только и думает, как вам помочь. Вы бы должны быть счастливы.

Долго старался он убедить свою мать всякими доводами, и та наконец как будто согласилась с ним.

— Какой же ответ мне передать нашему зятю? — спросил у нее Кагэдзуми.

— Уж и сама не знаю. Только успею слово сказать, как его сейчас же перетолкуют. Такой крик поднимут, что оглушат. Ты у меня человек умный, понимаешь, что к чему, сам и решай, что ответить.

— Ведь я не с чужим человеком говорю, — с досадой сказал Кагэдзуми. — Вам же добра желаю. Если господин начальник Левой гвардии берет на себя заботы о вашей судьбе и судьбе Саннокими и Синокими, так единственно потому, что его супруга этого хочет. Пусть мы с ней дети одного отца, но согласитесь, что такой пример родственной любви — редкость в наши дни.

— Может быть, господин зять и наобещал мне золотые горы… Но сбудется ли это? А что я получила на деле? Жалкие крохи от наследства, сущую безделицу. Земельный надел в провинции Тамба, который не приносит и одного то [54] То — мера емкости, равная 18 литрам. рису в год. Да еще поместье в Эттю, далеко от столицы, попробуй оттуда что-нибудь привезти. А муж Наканокими получил поместье в триста с лишним коку [55] Коку — мера емкости для сыпучих тел, равная 180 литрам. дохода. Это ты, Кагэдзуми, так распорядился — выбрал для меня самые далекие, плохие земли, — стала упрекать своего старшего сына Китаноката, хотя в разделе наследства принимали участие и все другие дети тюнагона.

— Что вы говорите, матушка! Разве мы позволили бы обидеть вас, будь это правдой? — заговорили наперебой ее сыновья и дочери. — Члены одной семьи должны помогать друг другу. Как может родная мать так жадничать? Все мы очень благодарны нашей сестрице…

— Ах, да замолчите вы! — вскинулась на них Китаноката. — Вас не перекричишь. Ополчились все на одну. Вы бедняки, вот и пресмыкаетесь перед богачом.

В эту минуту вошел Сабуро. Слова матери его возмутили.

— Неправда! Благородный человек и в бедности сохраняет красоту своей души, — сказал он. — Когда госпожа сестрица жила в нашем доме, слышал ли кто-нибудь от нее хоть одно-единое слово жалобы? Вы, матушка, столько раз несправедливо бранили сестрицу, а она всегда вас слушалась. Все говорили про нее: «Какая кроткая!» Разве сами вы, матушка, не говорили того же?

— Ах так! — заплакала Китаноката. — И ты на меня! Лучше мне умереть. Все мои дети ненавидят меня, попрекают, возводят на меня напраслину… Умру, грех вам будет.

— Какие страшные слова! Лучше прекратить этот разговор.

Оба сына встали и направились к выходу.

Старуха вдруг опомнилась.

— Стойте, стойте, куда вы? А ответ насчет дама? Надо же передать зятю ответ от меня.

Но они ушли, сделав вид, будто не слышат.

Сабуро сказал брату:

— Вздорная у нас мать и недобрая… Как это печально. Надо молить богов и будд, чтобы они смягчили ее сердце! А нам эти молитвы зачтутся на небесах.

Посоветовавшись между собой, братья решили вернуть Митиёри бумагу на право владения отцовским дворцом. Увидев, что Кагэдзуми уносит с собой эту бумагу, Китаноката испугалась, как бы он в самом деле ее не отдал.

— Куда ты? Вернись, отдай мне бумагу, — позвала она сына назад. — Бумагу отдай.