Легенда о прекрасной Отикубо

— Ну, в таком случае и я с тобой.

— Вот это отлично!

— Достань мне большой зонт. Я сейчас переоденусь. — И с этими словами Митиёри прошел в глубь дома, а меченосец отправился искать зонт.

Между тем Акоги, не зная, что Митиёри решился прийти пешком, несмотря ни на что, громко жаловалась:

— Ах, проклятый дождь!

Отикубо увидела, что Акоги выходит из себя от досады, и, стараясь скрыть огорчение, спросила:

— Отчего ты так бранишь его?

— Да если б он еще моросил понемногу! Так вот нет же, как назло, хлынул потоком, противный!

Отикубо еле слышно прошептала слова из одной песни о любви:

«Что у нее на сердце?» — смутилась Акоги и молча прилегла, подперев голову рукой.

Между тем Митиёри скинул с себя верхнюю одежду, надел взамен простое некрашеное платье и пустился в дорогу в сопровождении одного только меченосца. Спрятавшись от дождя вдвоем под одним огромным зонтом, они потихоньку открыли ворота и крадучись вышли на дорогу.

Стояла непроглядная тьма. Спотыкаясь, путники еле брели по скверной, усеянной выбоинами дороге, как вдруг на перекрестке им попалась навстречу ватага каких-то челядинцев с факелами в руках.

Крича во все горло, они сгоняли прохожих с дороги; видно, должна была проехать важная персона.

Улица была такая тесная, что укрыться от них было негде. Митиёри и меченосец попробовали было пройти незамеченными вдоль стены, прикрываясь зонтом, чтобы их не узнали в лицо, но стражники загалдели:

— Эй, вы там, прохожие люди! Куда это вас несет ночью в темноте под проливным дождем? И почему вы только вдвоем? Хватай их!

Что было делать! Пришлось остановиться, как было приказано, на самом краю дороги. Стражники, размахивая факелами перед самым их носом, орали:

— Гляньте-ка, да у них ноги совсем белые! Выходит, это не грабители с большой дороги.

Но один возразил:

— Так что же! У домушников ноги всегда белые.

Митиёри с меченосцем попробовали было пройти дальше, но стражники крикнули:

— Наглецы! Как вы смеете стоять во весь рост! А ну, кланяйтесь в землю, живо! — и давай молотить кулаками по зонту.

Хочешь не хочешь, пришлось бить челом на грязной, покрытой навозом дороге. Но грубияны не унимались:

— A-а, вы еще нарочно зонтом загораживаетесь! — и потянули зонт в сторону, так что оба молодых человека свалились прямо на груду навоза.

А стражники, освещая их огнем факелов, издевались над ними:

— Вон на том, глядите, шелковые штаны. Это какой-нибудь бедняк вырядился так, чтобы пойти к своей любовнице.

Наконец они ушли, и путники могли подняться на ноги.

— Это, видно, начальник дворцовой стражи делал ночной обход, — разговаривали они между собой, смеясь. — Душа в пятки ушла от страха. «Домушники с белыми ногами». Ловко придумали. Вот потеха!

— Ну, идем скорее домой! — воскликнул Митиёри. — Мы перемазались в навозе. От нас дурно пахнет. Если явимся в таком виде к нашим возлюбленным, то нас ждет плохой прием. Еще, чего доброго, отвернутся от нас.

Меченосец прыснул от смеха.

— О нет! Если мы придем в такой проливной дождь, то докажем нашу преданность. Им покажется, что от нас исходит не вонь, а сладчайшее благоуханье. К тому же мы уже прошли более половины дороги. Домой возвращаться дальше. Прошу вас, будем продолжать наш путь.

Митиёри согласился с ним в душе, что жалко будет упустить такой случай доказать Отикубо, насколько глубока его любовь, и снова пустился в дорогу.

Ворота были уже закрыты на ночь, и они с трудом достучались.

Меченосец провел молодого господина в свою комнату.

— Прежде всего нам нужна вода, — сказал он и, обмыв ноги Митиёри, помылся сам.

— Встанем утром пораньше и уйдем затемно. Нечего мешкать. Вид у нас самый плачевный, — решил Митиёри и постучал в окно комнаты своей возлюбленной.

Отикубо была полна печали, думая, что ее покинули — так скоро и так жестоко! Но больше всего она боялась, что строгая мачеха все узнает…

Бедняжка глаз не могла сомкнуть.

Уткнувшись в свою подушку, она заливалась слезами.

Акоги, огорченная тем, что все ее труды пропали даром, лежала, опершись на руку, напротив своей госпожи. Услышав стук, она проворно вскочила.

— Что это? Кажется, в окно постучали…

— Отоприте! — послышался голос.

Изумленная Акоги подняла решетчатую створку, и Митиёри появился в комнате, но в каком виде! На нем сухой нитки не было.

«Неужели пешком?» — подумала Акоги. Чувство радостной благодарности переполнило ее сердце до краев.