Миранда Гловер - Шедевр

Это была темноволосая красавица, сидящая вполоборота и глядящая прямо в глаза зрителю. Еще Леонардо да Винчи изобразил в такой позе Мону Лизу, и потом портретисты часто использовали ее. Но Энгр наклонил Мари вперед, на роскошные горчично-желтые подушки, что привлекало внимание к ее талии и округлой груди. Эта откровенно сексуальная лоза резко контрастирует с отстраненным взглядом на идеальном овале лица. В портрете есть некая призрачность, которая усиливается благодаря зеркалу, висящему за спиной Мари, давшему Энгру возможность показать инкрустированную рубинами и бриллиантами гребенку в волосах женщины.

Мари одета в гранатово-красный бархат. Ткань немного потерлась на сгибах, свидетельствуя о том, что платье часто надевали. Энгр был необычайно привязан к деталям и с фанатичностью стремился передать моду того времени. Интересно, хотел ли он поношенностью наряда намекнуть на то, что женщина уже была замужем?

Наряд украшен буфами, и, в подражание манере шестнадцатого столетия, надрезы на верхней части одежды открывают нижнее платье из серо-серебристого атласа, контрастирующее по цвету. Правая рука непропорционально длинна и, по-змеиному изогнувшись, лежит на коленях.

Шею Мари окаймляет трехъярусный воротник из блонде — шелкового кружева тонкой работы с завязками, что было очень модно в то время. Воротник пенится как шампанское, подчеркивая нежную миндального цвета кожу. Полупрозрачная тафта едва прикрывает грудь и плечи, придавая коже перламутровое сияние. Ложбинка на груди привлекает внимание благодаря трем золотым цепочкам, на одной из которых висит флакончик для духов, на другой крест, а третья усыпана драгоценными камнями с нефритом в центре.

Я решила, что это идеальный образ для моего первого представления. Тело мадам де Сенонн излучает сладострастие. Я буду выставлена на продажу и должна выглядеть как можно привлекательнее. Красное платье — замечательная метафора, оно свидетельствует о чувственности, а обилие украшений — о высокой стоимости и доступности, — но за определенную цену. На Мари слишком много драгоценностей, которые, как я заключила, были подарены виконтом. Для дамы с хорошим вкусом это перебор. Мари Маркоз не всегда принадлежала к высшему обществу. И я, честно говоря, тоже. Интересно, как ее приняло чопорное семейство виконта? Я заметила, что уши у Мари проколоты. Вместе с разрезами на одежде это едва ли можно назвать внешними атрибутами аристократии, — по крайней мере, в то время.

В правой руке Мари держит льняной носовой платок, привлекая внимание к семи кольцам на пальцах. Левая рука уперлась в подушки, а из-за спины струится шелковая индийская шаль, которая словно выходит за пределы рамы подобно ускользающему дыму. Мой взгляд остановился еще на одной особенности. За зеркало позади Мари воткнуто несколько визитных карточек, на одной из которых написано имя художника. Это также не является признаком знатного сословия, а говорит скорее о довольно скромном происхождении. Я решила, что каким-нибудь образом включу эти детали в представление.

Я планировала, что в серии «Обладание» мадам де Сенонн будет олицетворять красоту через метафорическое проявление богатства и сексуальности, но теперь мне открылся более глубокий смысл. Мари Маркоз была немного неискренна — женщина, которая скрывает свои намерения. Она пошла ва-банк и, как известно из ее истории, выиграла.

— Для меня большая честь познакомиться с такой известной художницей. — Сандрине Макон слегка за пятьдесят, у нее редкие седые локоны и крошечные веснушки на кончике маленького аккуратного носика. Из-за невысокого роста она напоминает мышь, однако держится с достоинством. Ее мягкая кукольная ручка легко пожала мою руку. — Мы гордимся тем, что вы гостите в Нанте.

Я не была уверена в искренности такого приема, но улыбнулась в ответ: друг Гая — мой друг. Мы пили черный чай «Ерл Грэй» в безлюдном кафе моей гостиницы. Сандрина оказалась блестящей рассказчицей и щедро поделилась со мной всем, что ей известно о Мари.

— Когда виконт объявил, что собирается жениться на своей любовнице, его семья пришла в ужас, — начала Сандрина полным драматизма голосом; глаза ее при этом блестели. — Едва ли Мари признавали достойной войти в их семейство — и в моральном, и в социальном плане. Невзирая ни на что, виконт все-таки женился на ней. Их союз просуществовал четырнадцать лет и прервался со смертью Мари в 1828 году. Семь лет спустя виконт вновь женился и пожелал убрать из дома портрет бывшей супруги. Картину отнесли к его старшему брату, но неприязнь, которую тот питал к первой жене своего младшего брата, не прошла после смерти Мари. Вместо того чтобы повесить портрет на стену, он запер его на чердаке. В течение следующих нескольких лет кто-то залез туда и порезал картину ножом. Никто так и не признался в совершении этого «убийства», равно как и не осмелился предположить, зачем кому-то понадобилось портить такое прекрасное произведение искусства. Наверное, портрет порезал одержимый злобой брат виконта, которого, кроме прочего, могли подвигнуть на это проколотые уши Мари и разрезы на платье, нарисованные Энгром. Но загадка остается неразгаданной до сегодняшнего дня.