Миранда Гловер - Шедевр

История Мари Маркоз довольно заурядна. Она вышла замуж за француза, текстильный бизнес которого потребовал переезда в Рим. Они развелись в 1809 году, а через несколько месяцев Мари стала любовницей виконта де Сенонна. Александр де ля Мотт-Барасе, виконт де Сенонн был богатым коллекционером и художником-любителем. Он жил в Риме. Известный покровитель искусств, де Сенонн позже стал Генеральным секретарем Королевского музея и членом Академии изящных искусств. Естественно, портрет известен как «Мадам де Сенонн» или «Виконтесса де Сенонн». Потому что для большинства зрителей, включая меня, ее статус жены был неоспорим. Но теперь реальная история заставляла меня отказаться от прежних убеждений.

Когда поезд подъезжал к Нанту, мое нетерпение возросло. То, что картина стала известна под именем, которое Мари получила после свадьбы, неудивительно, особенно если учитывать, как со временем увеличилась стоимость портрета и известность Энгра. «Мадам де Сенонн» — сравнительно ранняя его работа: художнику было всего тридцать четыре года, когда он написал этот портрет. Тем не менее картина считается одной из его лучших работ. Никто не мог бы сказать, что Энгр выбрал недостойную модель и что репутация одного из наиболее утонченных его образов запятнана. Я обнаружила, что была права в своих догадках, — но лишь отчасти.

Я собиралась провести в Нанте два дня: сходить в музей, чтобы посмотреть на Мари, провести ночь в обдумывании увиденного, затем прийти к ней снова на следующий день, чтобы закрепить впечатление. Нант — город достаточно буржуазный для такой предприимчивой леди, как мадам де Сенонн. Пока мы ехали, водитель на ломаном английском с гордостью объяснял мне, что Нант становится «новым Парижем», подходящим местом жительства для семейных образованных людей, для которых в столице слишком дорогая аренда и чересчур шумно.

Я вполне понимала почему. В течение столетий Нант сохранял все преимущества порта, построенного на реке города. Мы проехали мимо множества домов с железными балконами, принадлежавших в восемнадцатом веке судовладельцам. Дома выходили на реку Эрдр и были окружены каменными фигурами. Потом я увидела оживленный порт, простиравшийся вдоль всего устья Эрдра и соединявший город и реку с Атлантическим океаном. Мы пересекли один из многочисленных мостов, и направились в средневековый по стилю центр, сосредоточенный вокруг собора, южнее которого возвышался замок. Музей изящных искусств был расположен между замком и Ботаническим садом. И Мадам де Сенонн является главным драгоценным камнем в этой короне.

Когда я входила в огромное изысканное белое фойе музея, у меня зазвонил телефон.

— Привет, Эстер. Это Гай.

Я удивилась, что он звонит с Луары, где отдыхает с семьей, но, судя по голосу, он не испытывал никакого неудобства.

— Как продвигаются дела?

— Теперь мне известно все о неверности виконтессы, — ответила я.

Он засмеялся.

— Я рад. Слушай, Эстер, я договорился с одной из музейных смотрительниц, и она позвонит тебе. Надеюсь, она будет тебе полезна. Она знает все о картине «Мадам де Сенонн». Больше ничего сказать не могу.

Я поблагодарила его, но мне хотелось посмотреть на портрет в одиночестве. После моей попытки разделить минуты перед Викториной с Гаем и Петрой, я осознала всю ценность индивидуального просмотра. Но не успела я спрятать телефон, как он снова зазвонил. Помедлив, я ответила.

— Меня зовут Сандрина Макон. Я звоню по просьбе Гая.

Сандрина предложила встретиться, извиняясь за то, что она сейчас не в галерее, поскольку сегодня суббота. Я пригласила ее прийти попозже ко мне в гостиницу на чай, и она, к моему удовольствию, согласилась. Теперь у меня есть возможность самой встретиться с мадам де Сенонн с глазу на глаз.

Я устремилась к ней, сверяясь с картой музея. Ее было легко найти: подняться по лестнице, затем пройти через главную галерею, в конце которой расположен ее собственный маленький круглый зал.

Великие картины подобны знаменитостям. Они невероятно притягательны издалека, но при более близком знакомстве часто оказываются не такими блистательными, как ожидалось. Но к Мари Маркоз это не имело никакого отношения. Ее портрет не разочаровывает. Стоя за метр от картины, начинаешь ощущать ее присутствие. Первое, что я почувствовала, было удивление. Ее непроницаемость вызывала смущение. В отличие от Кристины и Викторины, которые, казалось, были готовы поделиться с вами своими мыслями, Мари Маркоз глядела недоверчиво и не спешила завязывать знакомство. Она никому не хотела рассказывать о своем прошлом, или, скорее, о настоящем. Я тотчас же поняла, что мы похожи.