Любовь Шапиро - Дневник романтической дурочки

— А что, Лера, ты с нами обедать останешься?

Митя, наконец, оторвался от журнала, который увлеченно листал.

— Не знаю.

— Сначала неплохо было бы пригласить девушку, — вынырнул из музыкального мира Данила.

— Хватит меня поучать! Сам знаю! — огрызнулся младший брат.

— Лера, тебе еще сколько лет учиться в школе? — не обращая внимания на выплеск брата, поинтересовался Данила.

— Еще год, а потом буду поступать, — вежливо ответила я.

— А куда собираешься?

— Это я уже выяснял, — заявил Митя. — Так что вы тут беседуйте, а я пойду подкрепляться.

— Он, наверное, обиделся… — робко начала я.

— Перебьется, капризуля наш.

— Зачем вы так? Просто ему неинтересно.

— А ему ничего, кроме себя, неинтересно. Если хочешь общаться с Митькой, то приготовься все время восхищаться и слушать его жизнеописание.

— Ну и что. Это очень увлекательно. Я с удовольствием буду слушать.

— Вот и чудненько. Тогда советую заделаться театральным критиком.

Вот так определилась моя профессия. Я не заметила иронии Данилы и была ему страшно благодарна за совет. Теперь можно общаться с Митей на конкретные темы. Только надо хорошо подготовиться. Весь год потрачу на походы в театр, консерваторию и чтение интересных книг про музыку и музыкантов. Спасибо мамочке — заставила меня учиться музыке. А я-то думала, мне это никогда не пригодится.

— Чему ты так радуешься? Тебе подарок сделали или в любви признались за то время, что я готовила еду? Накрывай на стол, я устала, — ворчала Руфа, усаживаясь в кресло.

— Да, сейчас. Вы знаете, Руфочка, я теперь знаю, чем стану заниматься после школы. Поступлю в театральный на отделение критики.

— Ну наконец кто-то напишет о нас. Только обо мне — в первую очередь. А то умру, так и не услышав о себе доброго слова. Тебе, надеюсь, ничего плохого еще не сделала и даже, по-моему, не успела сказать ни одной гадости.

— Нет, что вы.

Мне так хотелось побежать и рассказать эту новость Мите, но я боялась показаться навязчивой. Сейчас сам придет. За обедом похвастаюсь. Я вся трепетала от предвкушения торжественной минуты. Но все, сев за стол, стали молча есть. Как в такой тишине возникнешь со своими детскими радостями. Я промолчала. Еще успею.

Почему я думала, что Митю это должно обрадовать, не знаю. Не знала я и о том, что еще долго не смогу обрадовать его этим сообщением. Никто не представлял себе в тихие минуты обеденной трапезы, что это последний безмятежный день нашей жизни.

Обед прошел в ленивом молчании, мужчины удалились в свои апартаменты, а я стала помогать хозяйке убирать со стола.

— Конечно, все это могла сделать и моя невестка, но Анны никогда не бывает дома, когда надо возиться по хозяйству, — сердилась Руфа.

Я благоразумно не стала ничего спрашивать о взаимоотношениях невестки и свекрови. Под брюзжание отставной примадонны в очередной раз грезила наяву. Сейчас, пересматривая старые страницы о той жизни, удивляюсь бесконечно восхищенному взгляду, обращенному к моему божеству. В общем-то я не без иронии и достаточно скептически смотрела на окружающий мир. Тогда же, стоя на веранде и вытирая посуду, я думала о том, что этот в общем-то чужой дом кажется мне гораздо ближе и уютней моего собственного, в который скоро предстояло вернуться. Я хотела сохранить в памяти каждую деталь, стоящую, лежащую или ходящую, этого обворожительного пространства. И хотя прекрасно понимала, что в какой-то мере предаю бесконечные старания мамы, поделать с собой ничего не могла. Жаль, что появившееся мерцание новой жизни скоро исчезнет. Лето закончится, все разъедутся и забудут девочку, которая для Шабельских стала хоть и приятным, но всего лишь эпизодом в их яркой, разнообразной жизни. Я довела себя этими размышлениями до такого удрученного состояния, что слезы стали наворачиваться на глаза от безумной жалости к себе.

— Послушай, милая, ты, надеюсь, станешь меня навещать в Москве? Живу я с Данилой, но его же никогда нет. А это семейство приезжает ко мне только по выходным.

— Я с удовольствием, мне очень интересно с вами разговаривать.

— Ну это я уже поняла. Думаю, сейчас ты еще мало соображаешь, но со временем, когда выйдешь из своего цыплячьего состояния, будешь обращаться ко мне все чаще. Если, конечно, не умру или не сойду с ума. Заканчивай, ты мне очень помогла, теперь можно во что-нибудь поиграть. В карты умеешь?

— Нет.

— Ужасно. Никакого светского воспитания у девочек не стало. А мне теперь играть не с кем, Эвка по-прежнему дуется. Хотя уже несколько раз заходила, но играть отказывается, зная, что я это больше всего люблю.