Наталия Рощина - Рыжее счастье

Прошла неделя, как он гостил в доме отца. И однажды после телефонного разговора Геннадий постучал в комнату Мары. Она только что закончила заниматься. Репетитор ушел, похвалив ее и выразив уверенность, что на предстоящем экзамене она получит высокий балл. Окрыленная тем, что хоть в чем-то у нее намечается явный прогресс, Мара прилегла на диван. И тут в дверь постучали.

— Войдите. — Мара села, выпрямив спину. Уроки хороших манер тоже не прошли даром. Сидеть с ровной спиной, ходить, гордо подняв голову, скоро стало для Мары привычкой.

— Добрый вечер, Мара. — На пороге стоял Геннадий. Они виделись утром за завтраком, а потом он уехал по делам и вернулся, похоже, не так давно. Хотя их отношения не были натянутыми, как того хотелось бы Светлане Сергеевне, все же что-то мешало Маре чувствовать себя в его присутствии свободно. Потому она поднялась и, неестественно выпрямившись, провела рукой по гладко зачесанным волосам. — Я не вовремя?

— Нет, что ты. — По просьбе Эрнеста Павловича они с первого дня знакомства перешли на ты. — Проходи, пожалуйста.

— Собственно, я зашел, чтобы сказать: отец позвонил. Сегодня он не сможет, как обещал, пойти с нами на прогулку. Он попросил меня сопровождать тебя. Ты не возражаешь?

Мара ответила не сразу. Она почувствовала смущение, которое охватывало ее всегда, когда приходилось вести самый обычный разговор с Геннадием.

— Конечно, с удовольствием, — улыбнувшись, сказала она. Мара увидела, как разгладилось напряженное лицо Геннадия, словно он боялся услышать отказ и только теперь почувствовал облегчение.

Мара еще не знала, что причиной его волнения был вовсе не страх услышать отказ. В этом случае он перенес бы важный разговор из зеленых просторов парка в гостиную. Он все равно назначил бы Маре свидание и нашел в себе мужество признаться в том, что сражен ее красотой, манерами. Попросту говоря, Геннадий собирался признаться Маре, что влюблен в нее и именно это чувство держит его здесь дольше запланированного срока. Он не может уехать, не открывшись ей, не услышав в ответ чего-то определенного.

Он начал говорить о своих чувствах в первые же минуты их неспешной прогулки по весеннему парку. Сначала Мара даже не поняла, что происходит, а потом резко остановилась и смотрела на Геннадия широко раскрытыми глазами все время, пока он говорил. У него была та же манера, что и у отца: говорить быстро, словно боясь, что его перебьют и не дадут сказать главного. Мара была в шоке. Она впервые поняла смысл выражения, смысл которого состоит в желании провалиться сквозь землю. Мысленно она желала себе именно этого, но ноги ее словно приросли к выложенной брусчаткой аллее, а Геннадий все говорил и говорил.

— Знаешь, я никогда не думал, что со мной может произойти что-то подобное. Рассказы о любви с первого взгляда всегда вызывали у меня улыбку. Но сейчас я точно знаю, что такое происходит. Я полюбил тебя в тот самый миг, когда увидел. Это было удивительно. Я обрадовался и испугался. В моей жизни все словно бы уже устроилось. Теперь я абсолютно не уверен в этом. Неделю назад я знал, чего хочу и что будет завтра, а сейчас все зависит только от тебя. Весь мир для меня сосредоточился в твоих глазах. Твой взгляд может дать жизнь, а может и убить. Твои слова — самое важное. Я жду их…

— Гена, я не знаю, что ответить…

— Ты не спеши. Это я не мог сдержаться, а ты не обязана что-то отвечать сегодня. Знай, что я люблю тебя и хочу, чтобы ты это знала.

— Я тронута твоими словами, но ты, наверное, поспешил с выводами. — Мара вдруг подумала, что сейчас она в роли Эрнеста Павловича, когда тот убеждал ее, что она ошибочно принимает свои чувства за любовь. Она тоже будет убеждать Геннадия, что он придумал свою любовь. — Ничего не происходит. Просто мы познакомились, и у каждого своя дорога. Они не пересекутся. Разве что только в том, что мы сейчас под одной крышей. Но ты должен понимать, что меня могло не оказаться здесь, если бы не щедрое сердце твоего отца.

— Ты не о том сейчас говоришь. При чем здесь отец? — Геннадию всегда казалось, что имя отца принижает его самого. Оно делает всех вокруг ниже ростом, сводит на нет достоинства. Всемогущий Гурин не позволяет никому выделиться, не замечая, что от этого страдает прежде всего его собственный сын. Вот и сейчас: он пытается объяснить, что чувствует, а ему в ответ говорят, что его отец прекрасный человек. Черт возьми, это немыслимо, невозможно! — Я говорю, что люблю тебя, а ты мне пытаешься доказать, какой прекрасный человек мой отец.