Наталия Рощина - Рыжее счастье

— Одевайся. — В его голосе Мара не услышала и намека на нежность. Она быстро вскочила со стола. — На платок, утрись.

Мара только теперь почувствовала, как по ногам потекло что-то вязкое, теплое. В темноте она взяла протянутый платок, быстро вытерла ноги. Непривычный приторный запах, исходивший теперь от платка, заставил Мару поморщиться. Она оглянулась, ища, куда бы его выкинуть, и услышала тихий, отрывистый смех мужчины.

— Что смешного? — Мара готова была расплакаться. От только что пережитого счастья, наслаждения не осталось и следа. Даже в темноте она чувствовала насмешливый взгляд мужчины.

— Ничего. Выбросишь куда-нибудь, а пока сверни и зажми в кулаке. Да, ну и видок у тебя, красавица! В зал такой нельзя, никак. Перестарались. Давай помогу, — более мягко произнес он, поправляя ее волосы. Измятая блуза имела совсем неприглядный вид. — Ничего. Обольешься вином и переоденешься, поняла?

— Чем?

— Вином, которое несешь для меня. Заодно будет повод объяснить свое отсутствие.

— Кому объяснить? — Мара прижала ладони к вискам. Ей вдруг стало не по себе. Она видела, что мужчина спешит поскорее окончить этот разговор.

— Ты приди в себя-то! — Он взял ее за плечи и тряхнул. — Первый раз что ли?

— Первый…

— Значит, мне крупно повезло отшлифовать этот сверкающий алмаз. Ты — чудо, Мара. Тебе говорили, что ты очень красивая?

— Какая разница. — Мара вспомнила обидные прозвища, которыми награждали ее сверстники, пьяные грубости матери, ласковые слова бабушки и мимолетного знакомого Филиппа. В его глазах тоже было искреннее восхищение, но он смотрел и говорил иначе. Он был готов просто любоваться, а этому самодовольному типу такой романтики не нужно. Он все попробовал на вкус…

— Ладно, держи. — Мара увидела, как мужчина достал что-то из кармана и протянул ей. Глаза давно привыкли к темноте — это были деньги. Пожалуй, здесь вся ее месячная зарплата плюс премиальные.

— Не надо!

— Не валяй дурака! — Резким движением он сунул шелестящие купюры в глубокую складку ее декольте. — Нужно пользоваться тем, что получила от природы. Получила совершенно бескорыстно и незаслуженно. А сейчас не разочаровывай меня. Не забывай, в какое время живешь, поняла?

— Пойму! — с вызовом ответила Мара.

— Вот и молодец. Ты мне понравилась, горячая девчонка! Настоящая рыжая стерва. Еще встретимся.

Он чмокнул Мару в щеку, потом оглядел снова с головы до ног и, повернувшись, зашагал прочь. Когда он исчез за поворотом, Мара почувствовала слабость в ногах и едва успела опереться о стол. Опершись, тут же брезгливо отдернула руки. Она стояла и смотрела на клетчатую клеенку. Теперь она четко видела крупную клетку, надрывы на углах.

— Да-а, — тихо протянула Мара. Нужно было возвращаться в зал. Она спрятала деньги в карман юбки и на негнущихся, дрожащих ногах осторожно прошла короткий коридор, машинально поправила волосы и вышла как раз к месту, где сиротливо стоял поднос с бутылкой красного вина и фруктами. Свет показался ей ярким. Мара сощурилась и огляделась по сторонам: никого рядом не было. Мара выбросила скомканный грязный платок в стоящее рядом мусорное ведро. Для верности прикрыла его банановыми шкурками. И только теперь вздохнула с некоторым облегчением, как будто, избавившись от ненавистного платка, она избавилась от всего, что только что произошло с ней. Мара решила сейчас не думать об этом. Бессмысленное дело — ничего уже не исправить, не вернуть. Главное, чтобы это приключение не отразилось на ее работе.

Кажется, ее отсутствия не заметили. Но на свету стало очевидным, что в таком виде продолжать работу нельзя. Вспомнив совет своего соблазнителя, Мара взяла в руки поднос, сделала с ним пару шагов и, сделав вид, что подвернула ногу, резко подалась вперед, дернулась всем телом, якобы удерживая равновесие. Этого резкого движения оказалось достаточно: багровое вино, растекаясь по подносу, лилось на пол, на блузу, юбку. Мара нарочно коснулась лужицы ладонями, и теперь, видя, как с кончиков пальцев капает вино, вдруг расплакалась. Она медленно осела на пол, вмиг лишившись сил, растрепанная, измазанная, черные потеки бежали по щекам. Тушь щипала глаза, отчего уже и не нужно было притворяться — слезы лились ручьем, глаз не раскроешь.

— Это что еще такое? — В голосе Ларисы Мара не услышала ничего, кроме издевки, отчего разревелась еще громче. — А ну потише ты, белуга!

Озираясь по сторонам, Лариса помогла Маре подняться, убрала прилипшие к ее лицу волосы. Любопытные уже выглядывали из кухни. Лариса цыкнула на них, заставив заняться своими делами.