Мария Лебедева - Горький мед

— Допустим, это так и есть, и доказательством тому является ваш приезд сюда, на что не каждая женщина отважилась бы.

Ольга почувствовала, что изменился не только его тон, превратившись из насмешливого и манерного в обычный человеческий, но и сам Ираклий как-то вдруг преобразился. Горькая складка легла возле его рта, глаза печально потемнели, лицо осунулось, и если бы не ситуация, благодаря которой она оказалась в этой чужой комнате, и не способ доставки ее в эту комнату, то человек, сидящий напротив, мог бы вызвать ее искреннюю симпатию.

— А поскольку это так, — продолжал он, — я могу говорить с вами вполне откровенно. Вы позволите?

Не совсем понимая, что от нее требуется, Ольга снова кивнула.

— Так вот, история эта мелодраматическая, — проговорил он с грустной усмешкой, — но, к сожалению, без счастливого конца. Дело в том, Ольга Михайловна, что я, находясь, как вы видите, далеко не в юных летах… ммм… влюбился в Светлану… пылко, без памяти, как, поверьте, и в молодости никого не любил.

Он откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и замолк. Она видела, что ему трудно продолжать и что говорит он действительно искренне и с болью.

Дальнейшее его повествование вызвало у Ольги смешанные и противоречивые чувства: с одной стороны, она готова была понять Светку, увлекшуюся Ираклием и сбежавшую с ним на какой-то хутор в Прибалтике, где они прожили одни, ни с кем не встречаясь, почти два месяца; вторая же половина его рассказа никак не укладывалась в рамки этой пасторали, и от нее попахивало духом гангстерских фильмов о мафиозных разборках, которые в последнее время заполнили не только кинотеатры, но и сознание честных граждан.

Оказалось, что Ираклий, в прошлом действительно актер, но с незадавшейся творческой судьбой, решил года два назад организовать свое акционерное общество, к театру имевшее очень отдаленное отношение. То ли его организаторские способности оказались более мощными, чем актерский талант, то ли просто удачно проявились именно тогда, когда подобные общества, товарищества и кооперативы начали расти как грибы и так же мгновенно исчезать под рукой ловкого грибника, но дело быстро пошло на лад. Помог ему встать на ноги, правда небескорыстно, один знакомый режиссер, который, не понятый публикой и преданный спонсорами, завел свое дело давно, чуть ли не с начала перестройки, и до тонкостей знал ситуацию в непростом мире бизнеса.

О деятельности своей фирмы Ираклий говорил как-то уклончиво, туманно, так что трудно было понять, чем же все-таки занималась она все это время до своего окончательного краха. «Кое-что, связанное с недвижимостью», — сказал он, но это тоже не внесло должной ясности, потому как, скажем, вор-домушник с полным основанием мог бы охарактеризовать свою деятельность точно так же.

В общем, все дело кончилось тем, что, как только фирма Ираклия развернулась и начала расцветать, бывший режиссер неожиданно потребовал свою долю, которая оказывалась львиной, на том основании, что, не будь его, Ираклий до сих пор за гроши выходил бы на сцену своего театра и произносил: «Ну-с, милостивый государь мой…» И когда Ираклий с Николашей, мягко говоря, не согласились с такой постановкой вопроса, бизнесмен от режиссуры принялся действовать. Бывшему режиссеру хватало воображения, и, сними он фильм на подобный сюжет, кассовый успех был бы ему обеспечен. Но он предпочел не переносить жизнь на экран, а поступил с точностью до наоборот, то есть разворачивал сценарий возможного вестерна в жизни, используя при этом не гримированных актеров, а натуральных профессионалов, добывавших себе хлеб насущный, силой отбирая его у других.

Начались ночные звонки, запугивания, а затем, когда это не возымело должного действия, наступил период открытого террора. Так, Николаша был выслежен и зверски избит, после чего полтора месяца провел в больнице, а Ираклия от подобной расправы спасло только то, что его местопребывание на хуторе было хорошо законспирировано. Всем известно, что дальнейшей, и заключительной, частью подобных сценариев является либо физическое истребление непослушных и неразумных героев, либо их бегство на какой-нибудь необитаемый остров, где им сам черт не брат.

Прекрасно понимая, что третьей части не избежать, Ираклий с Николашей остановились, естественно, на варианте «необитаемого острова».

— Кое-что из средств нам удалось отправить в небезызвестный своей надежностью банк в Европе, — вздохнул он, заканчивая свое печальное повествование, и по его горестному вздоху можно было понять, что в его представлении этого было явно недостаточно. — А теперь вот, изволите видеть, сидим буквально на чемоданах и ждем документов, чтобы отплыть, так сказать, в теплые края.