Кэтти Уильямс - Закон жизни

- Вы плохо выглядите.

- О, большое спасибо, - ответила Джессика. Ее ни капельки не удивило его замечание. - Я это заметила, когда встала утром, - продолжала она. Сначала я подумала, что надо бы замаскировать красный нос под шестью слоями пудры. Но глаза так слезились, что я почти не видела, что делала. И я все бросила на середине. Конечно, если бы знать, что меня начнут бомбардировать визитеры, я проявила бы больше настойчивости.

- Та-та-та. Оказывается, вы не шутили, когда сказали, что стоит вам заболеть - и в ту же минуту весь добрый юмор улетает в окно.

- Я это сказала?

- Слово в слово. Знаете, что? Посидите здесь, а я пока приготовлю вам чашку чая.

- Вы очень добры. Но, по правде говоря, в этом нет необходимости. Я ценю ваш визит - ха-ха, - но предпочла бы быть одна. Уверена, вы можете найти лучший способ отпраздновать победу. Зачем вам находиться в одном помещении с тысячью заразных маленьких организмов... - Она зевнула, с опозданием вспомнив, что надо бы закрыть рот рукой. Потом поудобнее устроилась на софе.

- Глупости! Когда вы больны, нужен человек, помогающий вам. Есть у вас кто-нибудь, кто может приходить сюда и ухаживать за вами?

- За мной не надо ухаживать! - Голос прозвучал резче, чем ей бы хотелось. - Я сама способна обслуживать себя.

- Я понимаю ваши слова как отказ от помощи. -Он встал, она попыталась подняться и пойти за ним, но он махнул рукой, мол, сидите. Потом она услышала, что он направился в кухню, и затем - позвякивание посуды. Он готовил чай.

Почему она так резко возражала? Он задал вполне оправданный вопрос. А она чуть не вцепилась ему в горло. И самое ужасное, Джессика знала почему. У нее не было никого. О, она прекрасно и довольно часто проводила время с десятками подруг и друзей. Но никто из них не придет, чтобы ухаживать за ней.

Ей двадцать восемь лет, она преуспела в карьере, у нее свой дом, и она может поехать в отпуск в любое место земного шара, куда захочется. Но в конце дня, когда она приходит домой, нет никого, с кем она могла бы провести вечер.

Эта мысль никогда раньше не приходила ей в голову. Единственная ценность, которой она дорожила, была карьера. Она измеряла свой успех скоростью, с какой ей удается подниматься по служебной лестнице. Наблюдая за замужними, устроенными в жизни подругами, - у некоторых уже родились дети - она не испытывала зависти. Лишь со смутным удивлением отмечала, как изменился их образ жизни. И всегда с облегчением возвращалась в штормовые воды собственной жизни.

- Нянька нужна не каждому. - Такими словами она встретила Бруно, появившегося из кухни с кружкой чая в руках.

Джессика сделала глоток, состроила гримасу и проследила, как он снова устроился на софе. Теперь она не могла вытянуть ноги.

- Я сама могу ухаживать за собой, - продолжала она. - Я не хочу, чтобы вы жалели меня.

- Я не говорил, что жалею вас.

- Вы не говорили. Вы просто считали так, не тратя лишних слов.

- Ладно. Если это сделает вас счастливее, я не испытываю к вам жалости.

Бруно снова повторяет свою мысль, с раздражением подумала Джессика. Он выразил свое отношение интонацией. Он всегда жалеет ее. И не из-за ее болезни. Он жалеет ее потому, что сравнивает с женщинами, которых знает. С женщинами, у которых полно нарядов от известных дизайнеров и которые развлекаются каждый вечер. С женщинами, чья жизнь всегда связана с мужчинами. У них не бывает пауз в любовных связях. В этом смысле он и смотрит на нее с жалостью.

- Ну и прекрасно, - проворчала она.

- Как вы едите?

- Зубами, как и все люди. - Его забота по непонятной причине снова столкнула ее в болото жалости к себе. Когда последний раз кто-то принес ей чашку чая? Этот вопрос чуть не вызвал слезы.

- Насколько я понимаю, простуда никак не повлияла на ваш змеиный язык. - Рот скривился в улыбке, а Джессика поспешно отвела глаза. Она обхватила ладонями кружку.

- Вы что-нибудь ели? - снова спросил он.

- Ради бога! Вы хотите проявить свои таланты в качестве домашнего шеф-повара? - Он просто пытался быть приятным. А она по какой-то причине находила это неприемлемым. Лучше бы он вернулся к той манере, в какой представился ей. Тогда он был грубый, самоуверенный, властный и не делал усилий, чтобы скрыть эти качества. С его остроумием, чувством юмора и, хуже всего, с его попытками быть заботливым - Джессика справиться не могла.

- Послушайте, - сказал он, вставая, - лучше бы я не утруждал себя и не заезжал к вам. Если вы предпочитаете лежать и упиваться своим несчастным положением, то мне не стоило беспокоить вас. - Он потянулся за пиджаком.