Диана Эпплярд: Дом: основной инстинкт?

Я провела в туалете полчаса, отстирывая пятна и пытаясь высушить блузку под сушилкой для рук, для чего мне пришлось принимать невообразимые позы. Блузка высохла, но пятна (размером с мяч для водного поло) остались. Я не рискнула снимать пропитанный молоком лифчик — если это сделать, грудь отвиснет до пупка и мне вряд ли удастся запихнуть ее обратно. Что за безумие происходит с грудью, когда вы решаете завести детей? Двадцать семь лет у меня была совершенно нормальная грудь, не слишком большая, упругая, с торчащими вверх сосками, которые находились точно в середине окружности. Я вспоминала о ней, только когда надевала лифчик, а потом она опять становилась просто частью моего тела, ну скажем, как руки или ноги. Когда я была беременна Ребеккой, появилось ощущение, что соски вот-вот взорвутся. Потом грудь начала раздуваться и раздувалась до тех пор, пока не стала напоминать аэростаты воздушного заграждения. Сначала Майк воспринимал эти изменения с энтузиазмом (он как-то признался, что это будто жениться на Долли Партон [8] Американская певица, неоднократно делавшая операцию по увеличению груди. ), и мне постоянно приходилось шлепать его по рукам. Ближе к концу беременности он понял, что подвергается риску быть утопленным в молоке в самый неожиданный момент. Например, во время моего оргазма. Конечно, приятно знать, что твоя жена испытывает оргазм, но только если при этом ее грудь не превращается в фонтан.

После рождения Ребекки стало еще хуже, и часто мы просыпались в луже молока. Однако стоило мне прекратить кормление грудью, как проблема исчезла. Вместе с проблемой исчезла и грудь. Совершенно. Только что это были огромные дыни, а теперь два сморщенных финика. Ко всему прочему она еще и отвисла.

— Ты похожа на женщину африканского племени, — доброжелательно заметил Майк, глядя на то, как я изучаю метаморфозы своего тела в зеркале. В лифчиках привычного размера моя грудь просто терялась, так что я всерьез заинтересовалась возможностями Wonderbra [9] Бюстгальтер, корректирующий форму и размер груди. , который, по крайней мере, поддерживает ее где-то на уровне подмышек.

Как только я снова забеременела, грудь вернулась на место. Где она была все это время? На спине, что ли? Майк снова был счастлив — мужчинам немного нужно, верно? Если бы у них были сиськи, они бы вообще из дома не выходили. А мне теперь придется носить с собой смену одежды. Только подумайте: я, телевизионный репортер высшего класса, с мозгами, работающими со скоростью света, вынуждена бороться с проблемой, достойной какой-нибудь кормилицы! Почему моя грудь не может снова стать такой, как десять лет назад? Как я могу сделать карьеру с такой грудью? (Только у нас! Лучшее в мире представление! Удивительные сиськи-фонтаны!) Если бы кормить грудью можно было так же просто, как открыть и закрыть кран. Проще всего было бы сразу приучить Тома к соске, но это как-то нездорово. Представьте, что вы скажете своему ребенку: я не буду кормить тебя грудью, обойдешься без необходимых антител и прочих как-их-там полезных веществ, и вообще я скоро отдам тебя чужой тетеньке. В общем, остаток дня я просидела, пригнувшись к столу, и по закону подлости отопление было включено на полную мощность. Кейт спросила, проходя мимо:

— Тебе не жарко? Может, все-таки снимешь пиджак?

— Не могу, — ответила я. — Я тебе потом объясню, но боюсь, что после этого ты не захочешь заводить детей.

Пятница, 6 февраля

Утро в нашем доме теперь начинается так. В семь утра звонит будильник, и мы все встаем. Все — это я, Майк и Том. Вообще-то Том просыпается в шесть и сразу начинает вопить, как сирена скорой помощи. Майк пихает меня ногой и с присущим ему чувством юмора говорит: «Твой сын плачет». Вместо того чтобы порадоваться шутке, я встаю и мстительно стаскиваю за собой одеяло. Если я этого не сделаю, Майк тут же завернется в одеяло и уснет. Минут пять я тщетно пытаюсь уговорить Тома оставаться в кроватке, потому что утро еще не наступило, но его не так-то просто надуть, поэтому я беру его с собой в постель. Таким образом, я: а ) могу снова лечь поспать, б ) Майк тоже испытывает неудобства.

Том спит хотя бы до шести часов. Когда Ребекке исполнилось два года, она завела садистскую привычку просыпаться в пять утра. Прошел целый год, пока ее организм не соизволил перейти на нормальное человеческое время. Она была слишком маленькой, чтобы позволить ей самостоятельно бродить по дому, так что в течение целого года мне приходилось буквально стаскивать себя с кровати, неверными шагами спускаться вниз, чтобы включить видео и попытаться вздремнуть на диване (не знаю, как вы, а я если уж встала, то не засну). Было так странно — раннее утро, за окном еще темно, и казалось, что все люди в мире еще спят. А впереди, между прочим, тяжелый рабочий день. Не знаю, как я пережила этот год, но, в конце концов, Ребекка просто выросла и избавилась от этой привычки, и слава богу — иначе я бы ее задушила.