Анна Смолякова - Прощальное эхо

Она подошла к роскошному двуспальному «сексодрому», присела на краешек и провела рукой по синему шелку. В ладонях тотчас закололо — множество искорок статического электричества одновременно разрядились о ее кожу. Словно кровать была одушевленным существом и не хотела, чтобы ее трогали. И хризантемы, кажется, не хотели, чтобы кто-то вдыхал их запах, недаром они так равнодушно и отчужденно развернули свои изысканные золотистые головки к окну, за которым уже зажглись вечерние фонари и многоцветно переливалась всеми цветами неоновая реклама.

Оксана невесело усмехнулась, достала с тумбочки пачку сигарет и закурила. До нее в самом деле не было никому дела. Даже Андрей, ответив вчера поздно ночью на ее телефонный звонок, сначала просто не захотел разговаривать.

— Что тебе еще надо? — спросил он резко.

— Мне надо с тобой встретиться. С тобой одним, — прошептала она в трубку. Говорить приходилось тихо, — в соседней комнате спали родители. — То, что я хочу тебе сказать, не предназначено для Наташиных ушей. Не потому, что я не уважаю ее или хочу обидеть… Мне необходимо тебя видеть. Пожалуйста!

— Хорошо, — неуверенно произнес он после некоторой паузы. — Где и когда?

Она назвала адрес гостиницы и номер комнаты, преподнесла заранее придуманную чушь про апартаменты, которые автоматически резервируются для сотрудников фирмы Клертона, приезжающих в Москву. И он вроде бы поверил. Во всяком случае, согласился подъехать.

Нельзя сказать, что после этого Оксана ушла спать со спокойным сердцем. Она еще долго ворочалась в постели — то ли оттого, что было полнолуние, то ли потому, что голос Андрея по телефону все еще звучал в ее ушах. Он тоже разговаривал тихо, наверное, боялся разбудить жену и Настеньку. Но теперь она была уверена, что поступила правильно, решив заказать на три дня люкс с баром, душем и «сексодромом». В интонациях Потемкина постоянно проскальзывало зыбкое, призрачное сомнение. Он и сам не знал еще до конца, хочет или не хочет ее видеть, говорить с ней, заниматься с ней любовью. Хотя скорее всего любовью заниматься он как раз и хотел больше всего. Знакомым блеском вспыхнули его глаза, когда она на кухне приблизилась к нему, почти вплотную, так, чтобы он ощутил ее дыхание, ее запах. Слишком уж старательно отводил он взгляд от ее шеи, груди, коленей. И в самом деле, что могла дать Андрею эта черненькая тощенькая девочка в халатике с оттянутыми карманами? Как ни странно, Оксана совершенно не испытывала к ней ни злости, ни ненависти. Она даже не ревновала к ней Андрея. Скорее опасной могла быть эта Алла с варикозными ногами, увядшими, некогда чувственными губами и голодными глазами, но только не Наташа, нет! Ей даже было немного жаль эту девочку, потому что теперь она точно знала, что завтра вечером встретится с Потемкиным! Она избавит его от обета супружеской верности. А проще говоря, ляжет с ним в постель, заставит его встать на свою сторону и… отдать девочку.

О том, что будет дальше, Оксана старалась не думать. Ей просто не хотелось просчитывать вероятность неудачи. Вполне возможно, что за эти полтора года он изменился, научился притворству и спокойно сможет вернуться в семью после всего, что произойдет. Возможно, Наташа не узнает об их сумасшедшей ночи в гостиничном номере. Да, в общем, это и неважно. По-настоящему имеет значение лишь Настя. У девочки, по сути дела, матери вообще нет. Эта черноволосая малышка, конечно, заботится о ней, но ведь Настюшка даже зовет ее как-то странно — «мама Наташа».

Когда Оксана начинала думать о себе и об Андрее, на душе становилось тягостно и смутно. Она не могла разобраться в том, что чувствует к нему сейчас, и предпочитала не размышлять на эту тему. Теперь следовало четко выполнить намеченный план и получить обратно дочь. А уж тогда, если останется время, подумать и обо всем остальном. Человеку, замерзавшему в снегах, попав в тепло, необходимо сначала отогреться, а уже потом поесть и попить; так и ей нужно было вернуть ребенка и избавиться от жуткого, гнетущего, немыслимого чувства вины.

Оксана докурила сигарету и загасила окурок в пепельнице. По идее, помада смазаться была не должна, но на всякий случай она все же решила подойти к зеркалу. Больше всего она опасалась, что в глазах ее будет метаться подозрительный лихорадочный огонек, который другой человек, быть может, и не заметил бы, но Андрей… Однако глаза ее оставались спокойными и синими, как море в погожий день. «А я бы, наверное, смогла бы сыграть роль достойной подружки Джеймса Бонда!» — подумала Оксана, и недобрая усмешка искривила ее губы. Яркая помада — единственный макияж, который она себе сегодня позволила. Платье в мелкую белую и салатовую клетку до середины колена, множество кругленьких пуговиц на лифе, почти незаметные сережки в ушах. Чем не девушка с соседней улицы? Этот наряд показался ей не то чтобы единственно возможным, но наиболее подходящим. Вечерний туалет с декольтированной спиной на фоне шикарного двуспального ложа был бы вульгарным перебором. В ее планы вовсе не входила ни презрительная усмешка Андрея, ни его растерянный взгляд.