Юлия Снегова - Карнавал страсти

Ну, это неважно, — продолжал Фарид, — Митя, как всякая творческая личность, был честолюбив и не желал заниматься самодеятельностью в свободное от рентгена время. Он мечтал о карьере оперного певца. Тем более что вокальные данные у него были очень даже… Еще учась в институте, он начал заниматься у одного старичка, старого профессора консерватории. Тот руководил любительским хором духовной музыки, и, конечно, Петрович там блистал. Профессор уговорил его попробовать поступить в консерваторию. Самое смешное, что Митька чуть не поступил. Он срезался на экзамене по сольфеджио. Если у тебя нет музыкального образования, ты не поймешь, насколько сложно сдать этот экзамен в консерватории.

У Насти было музыкальное образование. Она закончила музыкальную школу и знала, что экзамен по сольфеджио можно завалить, даже имея абсолютный слух.

— Короче, — рассказывал Фарид, — Митьке сказали, что голос у него действительно прекрасный, но нужно еще годик подготовиться. Возможно, через год он бы и поступил. Но осенью его забрали в армию. А ведь я говорил ему: «Петрович, откоси! Ляг в дурдом, многие же так делают». Нет, он не мог. Он вбил себе в голову, что должен исполнить гражданский долг и что если он ляжет в дурдом, то там из него сделают настоящего психа. Пошел служить во флот на три года. Правда, он там пел в каком-то военном ансамбле. Репертуар типа «Яблочка» и «Не плачь, девчонка». Петь-то он пел, но сольфеджио, естественно, не занимался. Демобилизовался и все же решил опять сунуться в консерваторию. А ему там сказали: «Извините, но вы для нас уже стары. В двадцать шесть лет мы берем учиться только подготовленных людей, которые со второго курса уже могут выйти на сцену. У вас хороший голос, но этого мало…» Вот такие дела. Петрович потом на месяц ушел в запой, а ведь до этого он почти не пил — голос берег. А тут заявил, что его голос все равно никому на фиг не нужен, как и он сам… — Фарид вздохнул.

Настя слушала, затаив дыхание. Она словно сама пережила все это — и радость надежды, и боль разочарования.

— Потом Митя немного успокоился, — продолжал Фарид, — на завод, естественно, больше не вернулся. И очень скоро его пригласили в ресторан «Тройка». Там было самое известное в городе варьете, а сейчас джазовый клуб. Года три он пел в компании девиц в одеяниях из разноцветных перьев, потом в «Тройке» сменился директор, вокалистов заменили на кордебалет. Петрович опять остался не у дел. Но к тому времени он уже стал популярным в определенных питерских кругах, и его взяли в цыганский ансамбль. Ты видела этих цыган? Настоящая цыганка там только одна, остальные прикидываются. Митька, кажется, единственный брюнет в ансамбле. Но он нормально зарабатывает, хотя и прибедняется. Конечно, он хотел другого, все мы когда-то мечтали о большем, — задумчиво произнес Фарид, — все эти романсы ему давно надоели, он говорит, что поет почти автоматически. Иногда его заносит, и он заявляет, что уйдет петь в церковный хор, чтобы приносить людям пользу. Шел бы уж сразу в монахи, чего мелочиться! Ну вот, собственно, и все, продолжение следует. Вставай, сеанс окончен, впрочем, как и рассказ.

Этот пивной бар Фарид полюбил еще во времена свой нищей молодости, когда он по утрам работал дворником на Петроградской, а ночами писал картины в темном, но просторном подвале. В этот бар никогда не заходили женщины, поэтому Фарид мог, не отвлекаясь, спокойно пить свое пиво. Именно сюда он пригласил Дмитрия для серьезного мужского разговора.

Мужчины вдвоем сидели за широким деревянным столом. Перед ними стояли две высокие кружки и тарелка с бледно-розовыми креветками. Дмитрий сумрачно смотрел на Фарида. На эту встречу он пришел с тяжелым сердцем. У него была хорошая интуиция, и сейчас Дмитрий чувствовал, что множество проблем собралось над его головой, как тучи, готовые пролиться тяжелым дождем.

— Ну, давай говори, не тяни, — мрачно поторопил он приятеля, — что случилось?

— Ничего, — ответил Фарид, — ничего особенного. Я получил визу. Через неделю улетаю, уже билеты заказал, завтра пойду выкупать.

— Поздравляю, — без всякого энтузиазма произнес Дмитрий, — ты меня пригласил, чтобы сообщить эту новость?

— Не только. Я хочу поговорить с тобой об одной нашей общей знакомой. Догадываешься, о ком?

— Фарид, не тяни! Меня безумно раздражает твоя манера ходить вокруг да около. Я прекрасно знаю, зачем ты меня позвал. Ты сваливаешь в свою Америку, и тебе некуда девать Настю. А поскольку я имел глупость с ней пару раз поцеловаться, ты решил, что можно поселить ее у меня.