Юлия Снегова - Карнавал страсти

Марина лежала, курила и вспоминала их первый год, когда она, как безумная, жила только мыслью о нем. Его имя с частотой 70 ударов в минуту выстукивало ее сердце. Марине казалось, что он с ней всегда, стоит ей протянуть руку, и она уже чувствовала пальцами жесткий ежик его черных волос и мягкие податливые губы. Она могла чуть ли не до полуночи бродить вверх-вниз по узким улочкам старого Города и разговаривать с ним, даже если он в это время был в своей квартире на окраине Ленинграда. А какие письма они писали друг другу. А сколько денег они тратили на междугородные звонки. Марина даже выделила их в отдельную и заранее планируемую статью расходов.

Марина вспомнила, как она любила, когда Митя приезжал неожиданно на утреннем шестичасовом поезде. Ее будил звонок в дверь. Сонная, улыбающаяся, она бежала открывать и оказывалась в его объятиях, тащила его в свою еще теплую постель. После они вместе будили Лешку и отводили его в садик. А дальше целый день они принадлежали только друг другу и древнему городу с уютными маленькими кафе, где подавали его любимые пирожные с красной смородиной в желе.

Как Марина тогда ждала, как надеялась, что он наконец решится и предложит ей выйти за него замуж. Но Митя, такой открытый во всем, становился похож на партизана в плену, когда речь заходила об их будущем. «Надо жить настоящим», — стараясь казаться веселым, говорил он, и Марина молча проглатывала боль и обиду.

А между тем настоящее становилось прошлым, и надо было думать о будущем. Марина работала в своей газете, одна растила сына и с негодованием отшивала ухажеров. В год, когда ей исполнилось тридцать лет, они с Митей оказались в разных странах. Это совпадение заставило Марину задуматься и несколько иначе взглянуть на их отношения. Когда мужчина столько лет держит тебя на расстоянии, то рано или поздно он добьется того, что ты сама начнешь от него отдаляться.

Постепенно и незаметно они начали меняться ролями. Митя плотно застрял в своем дурацком цыганском ансамбле, развлекал жующих богатеев. А Марина начала стремительно делать карьеру. Она вдруг вспомнила, что наполовину эстонка, бойко заговорила на забытом языке своего детства, отдала сына в эстонскую школу, где он из Леши превратился в Алекса. Потом Марина взяла двойное гражданство, а год назад получила место главного редактора в русской версии одной из крупнейших таллинских газет. Она стала почетным гостем на любом приеме, и теперь уже ее слух за едой услаждали приглашенные музыканты.

И тут Митя очнулся и сделал наконец ей предложение. Вернее, сказал, что хочет, чтобы они жили вместе. «Поедешь в Таллин?» — с улыбкой спросила она его. Все это звучало достаточно нелепо. Неужели он переедет в Эстонию, где никогда не получит гражданства, а значит, будет человеком второго сорта. Он уже не выучит эстонский, не найдет работы, а цыгане в Таллине нужны еще меньше, чем в Питере. А ей бросить все, чего она с таким трудом добилась, будет невероятной глупостью.

«Твой поезд ушел, милый, — думала Марина под стук колес, — вернее, мой поезд со скоростью 120 км в час удаляется от тебя».

В Таллине ее ждал Юхан Пейпс, аналитик из международного отдела, с окладом 4 тысячи долларов в месяц и внешностью викинга, в безупречном костюме от Валентино. Марина и сама за последний год полностью сменила свой гардероб. Только в Питере она еще могла позволить себе появиться в джинсовом костюме с рюкзачком за спиной. Но теперь, похоже, и этому дорожному наряду суждено остаться в ее воспоминаниях.

Она никогда не забудет Митю. В сущности, он был ее первой и единственной любовью. К тому же тех, кто делает нам больно, мы не забываем никогда.

— Настя, где тебя носило целый день? Я уже начал волноваться! — Фарид смотрел на нее взглядом встревоженного если не папаши, то дядюшки.

— Я просто гуляла, — коротко ответила Настя. Больше всего на свете ей хотелось сейчас что-нибудь съесть и рухнуть в кровать. Но, похоже, этот день никогда не закончится.

— Радуйся, что не опоздала на самое главное. У меня сегодня потрясающая гостья, — шепотом принялся объяснять Насте Фарид. Непонятно было, то ли он шутит, то ли всерьез увлечен происходящим. — Настоящая колдунья, она только что учила меня видеть внутренним зрением, открывала мне третий глаз.

Фарид привел Настю в самую большую комнату своей квартиры. Лампы были погашены. На круглом столе в старинном бронзовом подсвечнике горела простая белая свеча. Горела уже давно, потому что и сам подсвечник в виде фавна с рожками и волосатыми ногами и даже блюдце, на котором он стоял, были залиты причудливыми наплывами воска. Настя не сразу привыкла к темноте. Сначала она не увидела ничего, кроме женских ладоней, лежащих на столе. Длинные сухие пальцы, щедро унизанные перстнями, перебирали деревянные бусины четок. Лишь через некоторое время Настя сумела разглядеть гостью Фарида. Это была немолодая женщина с длинным худым лицом, на котором выделялись крупные ярко-красные губы. Черные блестящие волосы лежали так гладко, что казались сделанными из очень твердого и хорошо отполированного материала. Женщина, ничуть не удивившись Настиному появлению, продолжала начатый разговор: