Юлия Снегова - Карнавал страсти

Прошло всего-то чуть больше месяца, и Настя вынуждена была признать правоту слов и Маши, и Мити. Все началось с того, что в одно дождливое августовское утро она проснулась в плохом настроении и поняла, что ей совершенно не хочется выходить из дома. А при мысли о предстоящей репетиции у нее сразу же упало настроение.

Настя почувствовала нечеловеческую усталость. Это бесконечное чередование концертов и репетиций с одним и тем же репертуаром вконец измотало ее. К тому же последнюю неделю они все больше работали по ночам, Насте удавалось поспать урывками, и дневной сон совсем не освежал ее.

Митя внимательно посмотрел на нее, потом, постанывая и держась за поясницу, встал и приготовил Насте кофе. В последнее время ему стало немного лучше. И хотя он по-прежнему не выходил из дома, но все же начал передвигаться по квартире, бормоча на ходу жалобы на судьбу и проклятия в адрес болезни.

— Ненадолго же тебя хватило, — сказал он Насте, и в его голосе послышалось легкое торжество.

— Устать может каждый, — с вызовом ответила Настя, — к тому же на меня плохо действует погода. Не волнуйся, я просто полежу сегодня подольше и пойду на репетицию. Хотя, знаешь, — прибавила Настя, — я не понимаю, зачем все время репетировать, когда мы поем одно и то же. Кажется, разбуди меня среди ночи, и я, не открывая глаз, спою и «Невечернюю» и «Гулю».

— О, это излюбленный прием Белова, — раздраженно сказал Дмитрий, — ведь только на репетиции он может всецело насладиться властью над людьми. И вообще, он считает, что репетиции надо устраивать как можно чаще, чтобы подчиненные не расслаблялись. Настя, — Дмитрий испытующе посмотрел на девушку, — скажи мне честно, обстановка в ансамбле тебя еще не доконала?

Настя ответила, что нет, но покривила душой. Эйфория, вызванная бурным успехом, закончилась подозрительно быстро. Гораздо быстрее, чем Настя могла бы предположить. Это было похоже на то, что в один не слишком приятный день она проснулась, огляделась по сторонам и увидела реальный мир таким, каков он есть на самом деле.

На самом деле каждый из артистов «Цыганского двора» обладал непомерными амбициями и неудовлетворенным честолюбием. Все говорили одно и то же, что когда-то хотели заниматься чистым искусством, но потом оказалось, что чистое искусство никому не нужно, и тогда им пришлось продаться и петь ради денег.

Настя вдруг поняла, что эти люди презирают себя за свою поденщину от искусства и вместе с тем презирают тех, кому их пение нравится. Это внутреннее противоречие превращало почти всех Настиных коллег в законченных неврастеников. Нетронутыми оставались разве что Санек в силу своей внутренней простоты и Маша, выросшая в цыганской среде и сроднившаяся с подобным родом деятельности.

Из-за всего этого в ансамбле царила очень нервная и выматывающая атмосфера. Взаимное недовольство и раздражение постоянно тлело, скрытое видимостью дружбы, но малейшего повода хватало, чтобы огонь вражды разгорался вновь.

Настя и представить раньше не могла, что можно так долго и мелочно выяснять отношения, поливать друг друга грязью и цепляться к словам и даже взглядам. Она была страшно поражена, когда услышала, как переругивались между собой Вероника и Александр. Все началось с того, что гитарист заявил певице в антракте:

— Мать, ты лажаешь, поешь не в той тональности.

— Что! — моментально разъярилась Вероника, у нее был такой вид, словно она готова была вцепиться Александру в волосы.

— Ты занижаешь, я никак не могу под тебя подстроиться.

— Нет, это ты завышаешь, мне все время приходится голос насиловать.

— Сашка, заткнись, — тут же встревал Андрей, — я бы на твоем месте вообще молчал, ты сегодня, видно, встал не с той ноги, постоянно не попадаешь в долю.

Заявить музыканту, что он не попадает в долю, означало нанести ему страшное оскорбление. За это можно было легко схлопотать по физиономии, что, впрочем, не раз и случалось. Когда Настя первый раз оказалась свидетельницей драки между музыкантами, она была поражена до глубины души.

Выглядело это как сцена из американского вестерна. Андрей норовил стукнуть Александра его же собственной гитарой, предусмотрительно убрав свою подальше. А однажды, когда они выступали в доме отдыха на Финском заливе, тот же самый Андрей, который вообще, как оказалось, отличался буйным нравом, разозлился на звукорежиссера и изо всех сил двинул ногой по динамику усилителя. После чего динамик пришлось выбросить на помойку, а Андрея руководство дома отдыха держало в заложниках, пока его друзья не приехали и не выкупили его.