Читра Дивакаруни - Дворец иллюзий

— Почему именно ей суждено было упасть? — спрашивал Бхима сдавленным от слез голосом. — Почему она не могла идти с нами дальше? Неужели из-за того, что все женские силы покинули ее?

И Юдхиштхира ответил ему своим невозмутимым голосом:

— Нет, Бхима. Это потому, что, несмотря на множество хороших качеств, у нее была одна главная ошибка, которая есть и у всех вас. Как и она, вы все тоже упадете, достигнув уровня, дальше которого с этим качеством вы не сможете пройти.

— Панчаали? — воскликнул Бхима. — Я не верю! Она же была самой верной женой!

Я улыбнулась его словам сквозь онемевшие губы. Великодушный Бхима, простивший мне все обиды и забывший обо всех трудностях, в которые он попадал из-за меня.

— Что же именно она сделала не так?

— Она вышла замуж за всех нас, но больше всех любила только одного мужчину.

— Кто же это? — Я услышала тоску в тихом вопросе Бхимы.

В тот момент я поняла, что если бы я могла выбирать, кого именно мне любить, то отдала бы все тепло своего сердца Бхиме. Я утешала себя тем, что, по крайней мере, я держала все свои настоящие чувства в секрете от мужей. Я спасла их от боли осознания того, что какой-то один мужчина занимал мои мысли и чувства все эти годы. Его восхищения я ждала больше всего, а его насмешки ранили мое сердце, как ничьи другие. Тот мужчина, после смерти которого все краски моей жизни поблекли, а сама жизнь потеряла смысл.

— Это был… — произнес Юдхиштхира и на мгновение замолчал.

Он знал! Тайна, которой я так гордилась, была для него совершенно очевидной. Забыв, что он постоянно пребывает в мире своих идеалов, я никогда не понимала его. Но я недооценила Юдхиштхиру. Мое сердце сжалось в ожидании того, что он откроет мою главную тайну, обвиняя меня. Я удивилась, насколько напряженной я была тогда. Видимо, рано я решила, что мне больше нечего ждать от жизни. И хотя я больше никогда их не увижу, мнение моих мужей обо мне вдруг стало чрезвычайно важным для меня.

Вдруг Юдхиштхира выпалил в спешке:

— Арджуна. Это Арджуна. Она всегда заботилась о нем больше, чем обо всех нас!

Он спас меня. Он выбрал доброту, а не правду, и солгал второй раз в своей жизни, защищая мою репутацию.

Так, в мой предсмертный час Юдхиштхира доказал, что до сих пор любит меня, как прежде. Его поступок заставил меня сожалеть обо всех словах, несправедливо брошенных мной в его адрес, и обо всех плохих мыслях, затаившихся в моей душе.

Бхима облегченно вздохнул:

— Я думаю, что нельзя осуждать ее за это. Он был таким великим воином, да и хорош собой к тому же. Недаром же даже небесные танцовщицы при дворе Индры не могли устоять перед ним!

Как же легко он прощает всех! Откуда же в нем столько великодушия? Мне так хотелось сказать ему, как я восхищаюсь им. И всем остальным мужьям я бы хотела сказать то же самое. У каждого из них были свои сильные стороны и доброе сердце. Накула, с его шутками, Сахадева, с его рассудительностью, Арджуна, который всегда был готов защитить всех нас от любой опасности. Но когда я могла показать им свое уважение, я высказывала лишь слова недовольства. А теперь было уже слишком поздно.

— Так какие же тогда недостатки не позволят всем нам добраться до вершины?

— Сахадева слишком гордится своей ученостью, Накула тщеславен из-за своей привлекательной внешности, Арджуне может помешать его воинствующее эго, а ты не умеешь контролировать себя, когда злишься.

Юдхиштхира как всегда говорил спокойно и размеренно, но я уловила в его речи грустные нотки. Последние годы он вел очень одинокую жизнь, отдалившись от тех, кто его любит, из-за своей чрезмерной страсти к правде. Я была неправа, когда думала, что мое раздражение поможет ему поступиться некоторыми принципами. Правдивость была заложена в нем от природы. Он не мог отступить от нее, точно так же, как тигр не может отделиться от полосок на своей шкуре. И конечно, именно эта черта позволит ему идти дальше, видя, как умирают его близкие, и прийти на суд богов абсолютно одиноким человеком.

Я больше не слышала звуков удаляющихся шагов. Свет над горными вершинами померк, а может быть, это потемнело у меня в глазах. Мое тело тоже, казалось, постепенно отказывалось слушаться меня: ступни, колени, пальцы, волосы. Мне показалось, что мое тело, как и все дома, в которых я жила в своей жизни, начинает постепенно рушиться.

Как же мне правильно прожить свои последние минуты? Должна ли я вспомнить все свои ошибки и искренне в них раскаяться? Нет. Что толку ругать себя сейчас? К тому же я сделала столько ошибок, что начинать вспоминать их нужно с момента моего детства. Должна ли я простить всех, кто обидел меня? Или попросить прощения у тех, кого обидела я? Это было бы правильно, но очень долго и утомительно, тем более что практически все эти люди теперь мертвы. Наверное, мне нужно вспомнить всех, кого я любила, и адресовать молитву им, которая может путешествовать между реальным и небесным миром.