Ксения Васильева - Ангел из авоськи

Дагмар кинулась вниз по лестнице, чуть не упав, и внизу столкнулась с ней. Одного взгляда было достаточно, чтобы Дагмар поняла, что это ее Солли, Соледад! Ее и Алекса! Все оказалось правдой. Гнусный старик попытался оправдаться перед концом…

Они стояли друг против друга и молчали. Улита думала, что это ее родная мать… Но что-то стопорило и не давало кинуться к этой седоволосой красавице, родившей ее в муках, потерявшей все и теперь нашедшей свою дочь! Что-то надо было преодолеть в себе, но что? Улита не могла разобраться.

Дагмар, видя эту скованность, сама напряглась, и ушло то, что испытала она сейчас, когда кубарем, как девчонка, летела по лестнице… Она прошептала:

— Моя Солли…

Обе разрыдались и кинулись друг к другу, и стояли, покачиваясь и прижимаясь щекой к щеке. Обе были примерно одного роста и, конечно, очень похожи! Если бы только не темные волосы Улиты…

Улита ощутила какой-то щемящий запах духов, который всколыхнул ее душу, — наверное, она помнила их с момента своего рождения, когда юная Дагмар наклонялась к свой новорожденной девочке?

Дагмар очень живо интересовалась съемками, иной раз чуть-чуть всхлипывала, но никаких истерик и рыданий, — светская дама. Она же знает, что нельзя мешать такой тонкой и сложной работе.

А уж что они обе чувствовали там, внутри себя, — неизвестно. Сколько прошло лет! И виделись они, вернее она, Даг, «виделась», — Солли же ничего не понимала, наверное, даже того, что она уже в этом мире… Один всего день! Но все еще впереди…

Перед съемкой Леонид Матвеевич, или как его называли — ЛЕМ, посоветовал двум влюбленным, по сюжету, погулять по набережной, посидеть в каком-нибудь кафе… Таково было задание, которое они готовились выполнить.

Алена сидела перед зеркалом и не знала, что с собой сделать.

То ли сразу изобразить Эми и в той одежде, в гриме прийти на свидание, как на репетицию… То ли, вынув линзы, напялить свои диоптрии и такой, какой была совсем недавно, явиться перед Максом…

«А зачем?» — спросила она саму себя. И не могла ответить. Был у нее, правда, один ответ — бабкин. Когда в очередной раз срывался у нее какой-нибудь школьный роман, бабка говорила: «Полюбите нас черненькими — беленькими-то нас всяк полюбит»… Правильный совет, считала Алена, но почему-то не хотелось ей подвергать испытанию ни себя, ни, главное, Макса! Зачем ему снова видеть неуклюжее существо, обязательно в вышитой блузочке и черненьких брючках, так почему-то всегда Алена ходила дома, и еще в этих ужасающих очках! Зачем? Она уже не она! Вон Улита! Уж наверное, утром она встает не такой блистательной, какой выходит к ним, сколько бы времени ни было, и сколько бы она ни спала!

Стала куклой, так и будь ею. Такое решение вынесла перед зеркалом Алена, ныне Эми.

Макс, увидев изящную девочку — именно девочку, а не девушку: в легчайшем платьице на тоненьких бретельках, с невинно оголенными тонким руками, буйными серо-пепельными кудрями, схваченными лентой, в лайковых балетках — был в очередной раз потрясен. Нет, не могло это существо быть Аленой, и он сразу же решил называть ее Эми.

— Привет, Эм, — сказал он, беря ее за руку, холодную как ледышка. — Ты что, замерзла? — удивился он.

— Я немого простудилась, — начала с ходу учиться врать добропорядочная Алена, сразу же поникшая от его — «Привет, Эм»! Не Алена!

Макс расстроился. Он хотел поехать с ней в Барселону, на поющие фонтаны, как раз заканчивается их сезон, он-то бывал уже здесь. Это она нигде не была, но решил пока об этом промолчать.

— Можем пойти в ресторан, посмотреть фламенко?

Алена, может быть, и хотела посмотреть танец фламенко, о котором столько слышала, но ей страшно было идти в ресторан, показываться всем… А как там себя вести? Что делать? Как?

Ничего она не умела и не знала и никогда не ездила за границу. Она чуть не заплакала от жалости к себе. И растрогался Макс. Она была так трогательна! Забитый больной ребенок!

Ему захотелось прижать ее к груди, но с ней так нельзя! «…Боже, что за женщины попадаются в последнее время! Ничего нельзя!» — «… А тебе нравились те, с которыми все можно?» — подсказал кто-то ехидно.

— Нет! — закричал он.

— Что с тобой? — спросила с испугом Алена.

— Ничего, — рассмеялся он, — просто я ответил своему внутреннему голосу.

— А что ты ему ответил? И что он хотел? — чуть-чуть кокетливо спросила Алена.

— Он спросил меня, нравишься ли ты мне.

— И ты ответил — нет?

Макс снова рассмеялся: