Ксения Васильева: Ангел из авоськи

Отдаст Родик белоснежную грузинскую княжну!

— Бери. Бесплатно, — великодушно сообщил Родерик, когда они медленно шли к отелю, — дарю. — И почувствовал себя на белом коне. И подумал, что Казиеву сейчас жуть как стыдно, но вместе с тем — очень хочется…

— Давай сделаем следующее, — Родя уже «гарцевал на коне», которым всю жизнь владел Казиев, — я сегодня съезжу к ней, скажу, что у нас мол, все…

— Нет, — резко заявил Казиев, — никаких сегодняшних твоих поездок и предупреждений! Мы познакомимся завтра на твоем приеме, а там уж будет мое дело. Кстати, а приемчик-то в честь чего? Неужто виллочку приобретаешь? — И он усмехнулся: — Шутка! Ну а с мадам как будем? Баш на баш?

Казиев заржал, опять показав креветочное небо, в которое Роде захотелось воткнуть что-нибудь вроде шила или острой отвертки.

— Потрох ты все-таки, Казиев, — неизвестно как вырвалось у Роди, — мадам, если хочешь знать, стоит раз в пятьдесят, это по малому счету, больше, чем юная Цыпа!

К случаю сказать, не так уж и восторгался Улитой наш Родерик. Он и сам любил молоденьких и пышненьких девчоночек. И не влюблен в нее был, просто нюхом своим учуял, что эта дама, прежде чем совсем уйти в небытие, еще даст дрозда зрителю… Да и какие-то силы беспокоились о ней.

Было, было чутье, казалось бы, у глупого, и — скажем вперед — несчастного Родерика.

А Казиев? Теперь он вальяжно направился к балюстраде, с которой уже издали ему благосклонно кивали. Его принимали всяким. Стоило ему появиться, как тут же бежал и ширился шепот: «Казиев, сам Казиев, Тим! Тимофей Михайлович!..»

Все это он знал-перезнал и все-таки любил. Себя — в них во всех.

Как же тепла и черна ночь! И какая прекрасная странность!.. На небе россыпь звезд, а луны — нет. И пистолет в кармане стал теплым и чем-то будто обыденным…

Существо — мужчина? женщина? — свернулось, замерло на белой витой скамейке. В белой одежде. Все, или почти все, за исключением бедных или непричастных, собрались у Роди на вилле. За огромным, полуоткрытым окном, собственно, стеной зала, веселились.

Существо тоже могло бы быть там… Но зачем?.. Неинтересно и, главное, не нужно.

Родя лихо отплясывал у самой стеклянной стены с длинноногой красоткой, которая отчего-то все хохотала… Существо шевельнулось. Пора. Скоро начнет светать, а что задумано, то должно быть исполнено. В ладонь, как щенок теплым носом, ткнулся пистолет. В этот миг Родя снова подтанцовывал к окну-стене… Существо не выстрелило в Родю-Родерика. Рука дрогнула. Родя продолжал плясать. Дышащий, танцующий, хохочущий — живой! Хотя и подонок!

Существо снялось со скамьи и побежало кромкой моря так, чтобы следы босых ног смывала ночная тихая волна, накатывающая на берег…

А секундами позже в зале с прозрачной стеной — никто не понял, почему — Родя вдруг качнулся и, побелев, даже как-то позеленев, медленно сполз на пол, дернулся и застыл в странно скрученной позе. Кто-то все же не пожалел жизни Родерика… Завизжала, кажется, его веселая партнерша, охрана, тоже ничего не поняв, ринулась вниз, в парк. Выстрела никто не слышал.

Существо все бежало и бежало кромкой моря, а по лицу текли странно горячие слезы — оказалось, что попытка убийства так же ужасна, как и убийство. Почти. Вот слезы и текли сами собой.

Перед виллой, арендованной Родей, уже стояла «ambulance», суетились ненужные врачи, по саду носилась полиция… Гости в ужасе и тоске толпились в углу зала, не подходя ТУДА.

В дверь квартиры загрохотали, не пользуясь звонком, и Алена вскочила как подстегнутая. Перед дверью стояла Тинка в желтом дурацком платье, с огромным чемоданом на колесиках, бок которого и длинный волан платья Тинки были в грязи. Она ввалилась в прихожую, села на упавший чемодан и зарыдала. Алена хотела тут же утянуть ее в свою комнату, но выскочила из кухни бабулька, заохала, запричитала. Тинка зарыдала еще горше, и у Алены просто помутился разум. Но хватило сил шикнуть на бабку, стащить Тинку с чемодана и увести в свою комнату. Там Алена вынула из бара бутылку виски, налила себе и Тинке и строго велела не реветь, а рассказывать.

Ну что могла рассказать дурочка Тинка? Размазывая макияж по своей красивой физиономии, она лепетала о Родьке, который ее обманывал всегда, но все же она никогда не думала, что он предпочтет ее, красавицу и ангела во плоти, какой-то старой рухляди, но никогда бы он этого не сделал, престиж ломал, да и все… И его убили. Может быть, сама старая рухлядь наняла кого-нибудь… Приревновала к Тинке. Все равно он, Родя, женился бы на Тинке, а не на этой Улитке!..