Кейт Петти: Жара

Пока Козленок вещал о том, что на репетиции надо приходить вовремя, а после одиннадцати вечера соблюдать тишину, я осматривала зал. Нас было примерно семьдесят человек. Половина сплошь какая-то мелкота. Это младший оркестр, противные маленькие дети. Другая половина — старший оркестр, то есть мы, те, кому четырнадцать и больше, среди нас было много старшеклассников. Я успела всех разглядеть и успокоилась: есть нормальные люди, с которыми можно общаться. Тем временем нам рассказывали, как мы будем развлекаться в свободное время — похоже, здесь будет интересно и совсем не скучно — одна только война Джессы и Аделы за Кевина чего стоит. И я их прекрасно понимаю. Когда он улыбался нам, я была почти уверена, что улыбается он исключительно мне…

Наши дни были расписаны так: занятия утром по отдельным секциям и всем оркестром после обеда, не раньше трех часов. В середине дня оставался большой перерыв, чтобы отдохнуть или поплавать, поиграть в теннис или съездить в город. Репетиции шли до полпятого, после чего все мчались в комнату с телевизором в ожидании ужина, который был в полседьмого. Длинные летние вечера полностью принадлежали нам. По пятницам вечером дискотека. В ответ на это сообщение наша «продвинутая» молодежь засвистела — это не соответствовало их клубным привычкам.

Младший оркестр толпой вышел в другой зал, им там расскажут о музыке, которую они будут играть, а мы остались слушать нашу программу. Нам предстояло подготовить довольно большой концерт с симфонией Бетховена, «Испанское Каприччо» Римского-Корсакова, в котором куча соло на разных инструментах, и концерт для скрипки с оркестром Мендельсона. Угадайте, кто будет играть соло. Адела округлила глаза и заерзала, как маленькая. Еще нам надо было подготовить камерный концерт: самостоятельно разбиться по группам и взять на выбор любую музыку, от старой классики до джаза и рока. Послушать этот концерт в последний день приедут только самые любящие родители. Мои ни в жизнь не приедут. Они, дай бог, исхитрятся и успеют как раз к началу вечернего концерта, перед тем как забрать меня домой.

Собрание наконец подошло к концу. Козленок подытожил:

— Вы будете много работать, но мы попытаемся сделать эти десять дней приятными для вас. Вы все великолепные музыканты, иначе бы вас здесь не было. У вас очень много общего. Познакомьтесь же друг с другом! (Смешки и свист.) Отдыхайте и веселитесь. Но сначала на обед. Столовая — через крытую галерею и за угол. Ваши дневные репетиции — в спортивном зале в три часа. Секции — в музыкальном корпусе утром.

Мы один за другим вышли из зала и направились в столовую. Я все время старалась держаться подальше от Дональда. Сама не знаю почему. Я всегда жутко смущалась, сталкиваясь с ним. В столовой, с места, где я сидела, мне хорошо был видел стол парней. Адела и Джесса бесстыдно глазели на Кевина, а я лишь время от времени украдкой бросала туда взгляды. Кевин, конечно, невероятно привлекателен. Весь такой темненький и хорошенький, с глазами, как бездонные озера. Я не могла не заметить, что сегодня длинные светло-коричневые волосы Дональда были такие чистые и шелковистые (и без всякой перхоти!). Заостренный нос и бабушкины очки придавали ему сходство с Джоном Ленноном, но больше всего меня завораживал его рот и то, как приподнимались кончики губ, когда он улыбался — вот прямо вылитый Джон Леннон.

— А Кевин — классный парень, — сказала Адела. — Джесса права насчет его глаз. Когда он смотрит прямо на тебя, то аж голова кружится.

— У тебя голова кружиться может только от сигарет, Адела, — неприязненно сказала Джемма.

Адела скрипнула стулом по полу и резко встала.

— Кто-нибудь курить пойдет? — громко спросила она. Никто ей не ответил, и она развязной походкой вышла одна.

— Симпатичная попка, — сказал кто-то за соседним столом, но точно не Кевин и не Дональд.

— Ну симпатичная, а дальше что? — добавил еще кто-то.

— Фу, — я вышла из столовой, надумав присоединиться к Аделе, не покурить, а просто прогуляться по окрестностям. Тем более парни всегда смотрят ей вслед, может, кто обратит внимание и на меня…

Дневная репетиция шла отлично, пока я не почувствовала знакомые рези внизу живота и не поняла, что надо скорее бежать в туалет. Мои «дела» выбрали для начала самый подходящий момент. Я едва дождалась конца музыкальной фразы и рванула. Конечно, я задела пюпитр, и он с грохотом полетел на пол, но времени задержаться и поднять его у меня не было. Когда я вернулась, меня ждал весь оркестр. И за что нам, женщинам, это наказание? Я пробралась между рядами на свое место. Кто-то уже установил мой пюпитр. Джесса и другая Ханна уже приготовились играть, поэтому Дональд перегнулся через Ханну и показал мне, с какого такта мы начинаем. Было что-то особенное, трогательное в том, как он это сделал, но я не осмелилась посмотреть ему в глаза. Конечно, он знает, почему мне пришлось так срочно убежать. О-о-ох. Ужас, ужас! Я вся сжалась и попыталась сосредоточиться на музыке.