Кейт Петти: Жара

— Да не о том речь! — заорала я. — Ты обещала отвезти меня. Я хочу, чтобы ты меня отвезла. Все остальные приедут со своими любящими родителями. Почему я одна такая ущербная?

— Может, я тебя подброшу? — сказал папа. — Завтра я позже начинаю.

— Ты отвозишь Джея, папа, в противоположном направлении.

— Ты же не бросишь Джея? — возразила мама.

Я не верила своим ушам:

— Зато меня запросто можно бросить? Классно!

Я вылетела из комнаты. Боже, как я иногда ненавижу маму. Она так часто огорчает меня. Я взлетела вверх по лестнице и грохнула дверью. Почему у меня такие ненормальные родители — вечно все не как у людей. Хотя папа у меня ничего, правда, слабохарактерный. Просто я не могу представить его на работе.

Через некоторое время в дверь постучался Джей. Наш миротворец.

— Ханна, давай папа завтра отвезет тебя, а я поеду на поезде. Я не возражаю. Ну, поболтаюсь там немного, ничего страшного.

За его спиной маячил папа. Он вошел вслед за Джеем и сел ко мне на кровать.

— Во сколько у тебя начало, Ханна?

— Мы должны быть там к десяти тридцати.

— А ты, Джей?

— Тогда же, в пол-одиннадцатого.

— Ну и ладно. Сначала я отвезу Ханну. Правда, ты приедешь немного раньше, чем надо. А потом я помчусь назад и заберу Джея.

Не такой уж слабохарактерный у меня отец.

— Спасибо. Уж лучше приехать туда гораздо раньше, чем самой искать дорогу. Пойми, просто я хочу, чтобы мама хоть иногда ставила меня выше своей работы. И хоть иногда выше Джея. Иначе это нечестно.

Папа ничего не ответил, да и нечего тут говорить. Он просто одарил нас жизнерадостной отеческой улыбкой.

— Ну что, всем по пицце? Я думаю, ваша мама очень устала, чтобы готовить ужин сегодня вечером.

Я незаметно толкнула Джея ногой, а то еще вздумает сказать папе, что мы почти все каникулы постоянно заказывали пиццу. Папа и так удивится, когда позвонит им и обнаружит, что они великолепно знают наш адрес.

Софи позвонила довольно поздно.

— Хорошо тебе провести время, Ханна. Не перещеголяй меня по числу кавалеров и разбитых сердец.

— Ой, мне там точно ничего не светит.

— Кстати, о Бене Саутвелле. Не знаю, с чего начать… На прошлой неделе он зажал меня в углу, признался в любви и сказал, что хочет со мной встречаться. Я кое-как отвертелась. Потому что он мне нравится только как человек, но не как парень. Я ему так и сказала. Знаешь, Ханна, это было просто ужасно, он чуть не плакал. Я не знала, что делать. Я попыталась обнять его, но он отстранился. «Не делай этого, — говорит, — не надо меня жалеть». Тогда я сказала, что не люблю, когда друг расстраивается, особенно из-за меня. Он немного притих, а потом говорит: «Значит, мы друзья, да?» Конечно, говорю, и он ушел. А сегодня я увидела его в первый раз с тех пор. Видишь, как все сложно?

— Бедный парень, — сказала я. — И ты тоже бедная.

— Да уж, точно. Ну ладно, желаю тебе сказочно провести время. Вспоминай обо мне, как я там в солнечной Франции. А я буду думать о тебе, — и с шотландским акцентом: — И о Дорналде!

— Вот уж спасибо так спасибо! — сказала я в хохочущую трубку.

Во всех школах вечно чем-то воняет. Вот и в этой, куда я приехала, последние несколько дней шла активная уборка после учебного года, так что сейчас в школе пахло лаками и дешевой мастикой. В таком зловонии я оказалась задолго до обеда, в жутко жаркий четверг, который обещал стать еще жарче. Софи никогда не оказалась бы в такой дурацкой ситуации. И Мэдди тоже. А я вот сижу на кровати в безупречно чистой, безликой, однотонной спальне на четверых, скрестив ноги как маленькая девочка, не в силах придумать, что делать дальше.

Папа привез меня сюда и уехал. Как первый прибывший я была чересчур приветливо и тепло встречена в фойе тремя женщинами из персонала и одним мужчиной с козлиной бородкой (я помнила, что у него есть прозвище — Козленок, хотя по-настоящему его зовут мистер Гэльт). Он всегда готов встретить и разместить приезжающих. Меня должным образом поприветствовали и отправили читать объявления на досках: бесконечные списки, в которых значилось, кто в каком оркестре, какие произведения мы будем играть, где будем спать, чем заниматься в свободное время — еда, игры, экскурсии — а-а-а! Что я делаю здесь, в такой чудесный июльский день? Отныне я несвободна и не принадлежу сама себе?

На доске объявлений я обнаружила, что живу в спальне «Нарцисс» на первом этаже, вместе с двумя шестнадцатилетними девчонками, которых я немного знала по прошлым годам, Джессой и Джеммой (Джесса была первой флейтой), и еще одной девчонкой моего возраста по имени Адела. В голове почему-то раздался тревожный звоночек, когда я прочитала ее имя, но я так и не поняла, почему. На доске объявлений также значилось, что я в первом оркестре, играю вторую флейту и пикколо [3] Пикколо — название наименьшего по размерам и наиболее высокого по звучанию музыкального инструмента, какого-либо семейства. Обычно так называют флейту-пикколо. . Не стоит удивляться, я играю довольно хорошо, могу смело это сказать. Четвертая флейта был Дональд Огилви. Слава богу, мы были разделены третьей флейтой, еще одной Ханной. (Нас, Ханн, тут много.) Я просмотрела список в поисках знакомых имен. Там оказалась пара мальчиков, играющих на рожках, на которых я с удовольствием посмотрела бы (издалека), и ударник, в которого все девчонки поголовно были влюблены. Абсолютно точно, он внесет оживление в здешнее общество. Было еще несколько девочек, с которыми я общалась вполне нормально, так что следующие десять дней обещали весьма приятное времяпрепровождение.