Виктория Борисова - Обычные суеверия

Наживать состояние Алексей Сергеич начал давно, еще лет двадцать назад. Тогда он был всего лишь нищим студентом, которого угораздило жениться на однокурснице Наташе, залетевшей от него после шумной и пьяной студенческой вечеринки… Дурацкая порядочность, ничего не поделаешь! Жить пришлось у ее родителей, денег катастрофически не хватало. Теща Антонина Андреевна смотрела на зятя явно неодобрительно и все чаще заводила отвлеченные разговоры о безответственности современной молодежи, о том, что правильнее было бы сначала на ноги встать, в жизни определиться, а потом уже и семью создавать… После таких профилактических бесед Леше просто кусок в горло не лез, и он старался подрабатывать, как мог. Разгружал вагоны по ночам, устроился сторожем, писал курсовые и даже экзамены ходил сдавать за других.

После третьего курса поехал в стройотяд. Дома сказал, что это еще одна возможность подработать, но на самом деле так хотелось вырваться из семейного болота хоть ненадолго, пожить веселой и беззаботной студенческой жизнью. Кто бы мог подумать, что эта поездка определит всю его дальнейшую судьбу!

Совхоз «Андрюшино», райцентр Куйтун… Боже мой, как давно это было! До сих пор помнит Алексей Сергеич, как поразила его красота сибирских лесов. Огромные вековые деревья, маленькие озерца, заросшие кувшинками и камышом, холодные и чистые реки — все великолепие дикой природы, мало затронутой человеком, обрушилось, как чудо.

Но на фоне величественной красоты Сибири особенно жалкой, грязной и убогой казалась жизнь людей. Покосившиеся избы, деревянные тротуары, одичавшие худые свиньи и коровы… Чем и как живет местное население — не ясно. Уже тогда, в начале восьмидесятых, это было Богом и людьми забытое место.

Оставшиеся в деревне мужики уже тогда спились окончательно, причем в целях экономии потребляли какое-то жуткое пойло мутно-зеленого цвета, пахнущее ацетоном. Алексей как-то попробовал и два дня не мог в себя прийти. Тошнило очень, и голова болела. А они ничего, пили…

Алексей работал на пилораме. Его напарником был страшно худой бывший зек по имени Николай. Освободился он всего полгода назад, считался ссыльным и уехать никуда не мог. Да и незачем ему было ехать. Поэтому и прижился бывший в избе у одинокой сибирячки Анны Прохоровны. К тому времени она разменяла пятый десяток, но женщина была свежая, разбитная и, что особенно странно, жизнью не шибко умученная. Нежданному сожителю Анна Прохоровна была только рада.

— Какой ни есть, а мужик, — гордо говорила она. И добавляла обычно: — Хоть пьяница, конечно, но тихий.

И то сказать, был Николай действительно редким молчуном. За весь месяц, что проработали вместе, Алексей от него и слова не слышал. Так и не узнал ничего о прошлой жизни случайного напарника.

Перед отъездом зашел проститься. Анна Прохоровна тут же захлопотала вокруг стола, сооружая немудрящую закуску. Накладывая квашеную капусту, отодвинула с кадушки какую-то почерневшую доску. И вдруг… Словно в душу глянул Алексею строгий иконный лик.

— Анна Прохоровна… Откуда это у вас?

— Что? Ах, это… — отмахнулась она. — У нас такого добра раньше пруд пруди было. Деревни-то кругом раскольничьи, кержацкие. А уж сколько в печках сожгли да возле сельсовета топором порубили…

Через час Алексей уже трясся в стареньком автобусе по грунтовой дороге в райцентр. С собой он увозил икону, бережно завернутую в чистое полотенце. Анна Прохоровна охотно согласилась уступить ее всего за десятку. Зачем ему икона — он точно не знал, как и почти все его сверстники, был неверующим, но почему-то не хотелось оставлять такое чудо в грязной избе на кадушке с капустой.

С тех пор и зачастил Леша Иващенко в «турпоездки» по сибирским деревням. Нищие старухи, едва сводившие концы с концами на грошовую колхозную пенсию, охотно расставались с бесценными иконами. Если артачились — никогда не настаивал, улыбался, разводил руками, мол, простите, что взять с дурака, и сразу же уходил.

Хоть и считался Леша преступником, но угрызений совести не испытывал. Он не грабил, не убивал, старухам платил, по их мнению, щедро, а что до «расхищения национального достояния», то в печках за незабываемые революционные годы его сгорело много больше.

А дальше пошло-поехало. Появились в руках шальные деньги, а к хорошему человек привыкает быстро. Уже не казалась привлекательной работа инженера-электронщика с нищенским окладом, а потому институт Алексей закончил кое-как, лишь бы не выгнали.