Джон Дири - Любовь и другие виды спорта

Нет, смысл шутки понятен. Но я не понимаю, что в этом смешного . Что смешного в пенисе? Ведь если про него сложено несметное количество анекдотов, значит, он сам по себе воспринимается как нечто забавное. Почему никто не рассказывает анекдоты про влагалище? Потому что влагалище — это не смешно. Есть много анекдотов про сиськи, но, согласитесь, это не одно и то же. Похоже, в пенисе есть что-то комичное или просто абсурдное.

Одна моя знакомая честно пыталась мне объяснить:

— Ну, потому что это такая… штука ! Будто лишний кусок! И прямо спереди! Это так странно , — и она неосознанно схватилась за ту самую «штуку» обеими руками. — Я даже представить не могу, как это. Он же, наверное, все время мешается.

— Видимо, к этому привыкаешь и перестаешь замечать, — ответил я. — Как соринка в глазу.

— Но он ведь не в глазу ! — возмутилась она. — Он прямо там ! Спереди! Как ручка! Как шланг! А еще всякие фокусы выделывает. — Глаза моей подруги расширились. — То увеличивается, то скукоживается. А иногда становится совсем малюсенький . Сокращается! Как будто у тебя в штанах живое существо !

Вот-вот. Уж куда как забавно, когда у тебя в штанах живое существо, независимое и чужеродное. И каждый мужчина должен вечно договариваться с этим существом, имеющим свои собственные приоритеты. Свои собственные предпочтения. И свои собственные интересы. Интересы, порой не совпадающие с интересами хозяина, к которому он так привязан. Неужели весь смысл анекдотов про член только в том, что мужчины иногда ведут себя странно, нелогично, если не сказать тупо, как будто эрекция и впрямь вызывает резкий отток крови от головы, провоцируя кислородное голодание мозга? Хотя что-то в этом есть, особенно если вспомнить, как я вел себя с Ким… Значит, женщины любят анекдоты про пенис, потому что мужчины в них сплошь и рядом безнадежные идиоты. Хорошенькое дело. А мужчины любят такие анекдоты, потому что в них находят оправдание своему поведению.

На любой вечеринке наступает момент, когда большая компания распадается на две группы: мужчины собираются у одного столика, женщины у другого. Через несколько минут за мужским столиком говорят только о сексе. Мы не виделись несколько лет, и нам было о чем рассказать друг другу.

Хитом программы стала удивительная история о том, как один из наших приятелей покорил Эверест мужских сексуальных фантазий — Секс с Двумя Женщинами.

— Соседки по комнате, — пояснил он.

Картинка была та еще. Толпа мужиков с выпученными глазами и застывшими сладострастными улыбками, слегка подавшись вперед, дабы не пропустить ни малейшей скабрезной подробности, внимала красочному рассказу. О таком мечтал каждый, но мало кто рассчитывал когда-нибудь осуществить свою мечту. За те десять минут, что длился рассказ, никто даже пива не отхлебнул.

Но в самом финале нас ждало чудовищное разочарование.

— И вот, значит, лежим мы — я и эти роскошные блондинки, — они, значит, извиваются, вертятся, ползают друг по другу…

Мы кивали в такт, словно под гипнозом.

— Вы не поверите, что случилось потом… — вдруг помрачнел он. — То есть не случилось .

Все замерли. Потом, догадавшись, в чем дело, переменились в лицах.

— Не может быть! — прохрипел Алекс в ужасе. — Не может быть!

Наш герой страдальчески кивнул:

— Вяленький цветочек.

— Аааааааааааааа! — закричали мы, охваченные мировой скорбью.

И после этого мне скажут, что иметь существо у себя в штанах — забавно? Нет, вы только подумайте: почти заполучить заветный трофей, держать его на мушке и вдруг почувствовать, что твой дружок от переполнивших его… м-м-м… чувств грохнулся в обморок. Каково! Мы опечалились не меньше, чем если бы у нашего друга обнаружили рак предстательной железы.

Свадебная церемония намечалась на одиннадцать. К половине десятого я уже проснулся, оделся, позавтракал и готовился отчалить. Алекс же только-только вылез из постели и поплелся в душ.

— Алекс, мне нельзя опаздывать! Я выезжаю через десять минут, — предупредил я.

— Без проблем, чувак! — послышалось из-за шторки.

Одевался он уже в машине.

Молодоженам повезло, денек выдался удивительный, и мир казался ярче, насыщенней и чище обычного. Маленькая старая церковь больше походила на лютеранскую или пресвитерианскую, чем на католическую. Ее стены из крупных блоков песчаника венчала типичная для северных окраин Нью-Джерси колокольня.