Владимир Андреев - Ганг, твои воды замутились. Три брата

Впрочем, его соперник, несмотря на свою успешную деятельность на поприще финансов, тоже не был особенно скомпрометирован ни рискованными коммерческими авантюрами, ни порочащими связями с преступным миром. Он не только никогда не попадался на чем-нибудь недозволенном, но напротив, сам в молодости написал книгу «Политика и коррупция», разоблачавшую тогдашнюю верхушку пирамиды городской власти. Пресса жаловала его, частенько именовала «безупречным» и «образцом для подражания», ставила в пример прочим бизнесменам, куда более неразборчивым в способах достижения своих целей. Господин Бхагават Чанхури вполне мог рассчитывать на то, что именно он возглавит Общество, если, конечно, простые его члены не отдадут свои голоса профессору.

Последняя перед выборами встреча с избирателями была устроена прямо на берегу Ганга, в пальмовой роще. Жара уже спала, и с реки дул ласковый ветерок, чуть растрепывая пышную шевелюру стоявшего на помосте у микрофона человека. Высокий и широкоплечий, господин Чанхури в свои пятьдесят пять все еще был очень красив. Его крупное лицо с высоким лбом, на который спадали кудрявые завитки волос, горбатым носом и волевым подбородком напоминало скульптурные портреты древних римлян. Сходство усиливалось твердым, даже жестким взглядом глаз — в них без труда угадывалась способность метать молнии в иные минуты жизни. Холеные усы не тронула седина, выбелившая виски. К тому же в манере говорить было особое обаяние привыкшего повелевать человека, уверенного в силе своих слов и умеющего владеть аудиторией.

— Братья! Сегодня мы говорим о том, что чистота вод Ганга — символ духовного здоровья нашего народа. Наша душа чиста, я верю в это, но дела наши грязны! — Чанхури возвысил голос, стараясь передать свое волнение в связи с горькой необходимостью признать эту скорбную реальность. — Мы осмеливаемся спускать в Ганг отбросы наших предприятий — в тот самый Ганг, который переполняет почтением наши сердца. Почему же это почтение не может спасти реку? Или оно рождается в порочных людях, которым следовало бы очистить себя перед тем, как браться за святое дело.

Он выдержал паузу, ожидая реакции публики. Она ответила ему не слишком бурными, но вполне вежливыми аплодисментами.

— Ганг берет свое начало не только в Гималаях. Подлинные его истоки в душе каждого человека. Мы загрязнили его воды своей нечистой политикой, коррупцией, опутавшей всю страну, своим неверием, наркоманией! Преступники, смывая свои грехи в этих водах, тоже загрязняют их, — продолжал Чанхури. — Если вы доверите мне возглавить эту кампанию, я обещаю… — он запнулся, как бы стараясь полнее выразить собственную решимость отдать все силы борьбе за Ганг, — нет, я не просто обещаю, я клянусь…

Собравшиеся внимали ему с искренним сочувствием, и, поддаваясь его волнению, стали обмениваться одобрительными взглядами. Это не укрылось от внимательно следившего за всем происходящим господина в строгом сером костюме, сидевшего в последнем ряду. Он повернулся к молодому человеку в расстегнутой на груди рубашке и незаметно для остальных подал ему знак: момент настал, можно начинать!

Тот побледнел и, что-то неслышно прошептав, рванулся к помосту, на ходу вытаскивая из-за пазухи нож.

— Не верьте ему! — закричал он срывающимся голосом. — Этот негодяй хитер, как гиена! Он обманщик и предатель!

Несколько полицейских сразу бросились к нему, однако юноша слишком активно размахивал своим ножом с преувеличенно длинным лезвием, чтобы они могли сразу схватить его.

— Я убью тебя, Бхагават Чанхури! Все равно я доберусь до тебя! — угрожал молодой человек, не предпринимая, однако, реальных попыток воплотить свои угрозы в действие, хотя его враг стоял не более чем в метре от того места, где металось сверкающее лезвие.

Полицейским наконец удалось заломить ему руки и заставить бросить оружие. Они сбили парня с ног и поволокли прочь, награждая немилосердными тумаками, хотя он сразу же перестал сопротивляться.

Собрание проводило его негодующими возгласами, обвиняющими юношу в преступной попытке расправиться с замечательным человеком, готовым взвалить на себя заботу о святой реке. Человек в сером с интересом выслушал все это, сохраняя на лице невозмутимое спокойствие.

— Итак, я продолжаю! — поднял руку оратор, который тоже казался нисколько не смущенным этой внезапной опасностью, которая подстерегала его в минуту наивысшего подъема духа. — Я все-таки хочу сказать о том, что клянусь приложить все свои силы для того, чтобы спасти наш Ганг от таких, как этот безумец, и от тысяч подобных ему!