Кэти Летт - Бешеные коровы

Мэдди отпрянула в сторону.

— Все нормально, — успокоила ее Стелла, держа в руках горячую лопатку. — На этот раз я прочитала эту чертову инструкцию.

— Боже ты мой! — Мамаша Джой наклонилась к мочке уха Мэдди, держа в руках какое-то цветочное украшение. — Куда же это вставить?

— Спорим, ты давно уже этого не говорила, — прыснула Шанель, вытаскивая вату, которая торчала между пальцами ног Мэдди с накрашенными ногтями.

— Да уж не с тех пор, как родила! — дребезжащий смех Мамаши Джой разнесся по камере.

Внезапно Мэдди почувствовала, как замер живой вездесущий пульс регги, и стало совсем тихо. Оглянувшись, она поняла, что все дело было в Спутнике, на которой была футболка с надписью «Мы здесь. Мы заводные. Мы идем в магазин». Рядом с ней стояла ее тень — Стэйси, вся шикарная и на высоких каблуках.

После исполнения обычного ритуала с обсуждением навыков пользования туалетом, воспитания и генитальной гигиены каждого из обитателей камеры Спутник угрожающе приблизила свое лицо к лицу Мэдди.

— Прачечная. Четверг. Я тебя хочу.

— Зачем? — осведомилась Мэдди, снимая с волос пластиковые бигуди, которые выглядели на ней как диадема. — У тебя кончился шоколад?

Отвисшая губа Спутника открыла крупные, как клавиши пианино, зубы.

— Мы с тобой переезжаем в двухместную камеру. С губернатором об этом уже договорились. Так что чем меньше, тем веселее. Правда?

Мэдди наблюдала за тем, как воровка женских сорочек карикатурно торжественно выплыла из их камеры и направилась в свою собственную, чтобы успеть до того, как их закроют в восемь часов. «Может, я умерла, а это — преддверие ада?» — с надеждой подумала Мэдди.

— Эти всякие лесбийские штуки… сейчас в большой моде, — сокрушалась Шанель, пока зоркий глаз Мамаши Джой разыскивал малюсенькую дырочку на пухлой мочке Мэдди. — Там эта, как ее… Синди и Фостер.

Стелла вздохнула и показала на огромную проплешину, которую она случайно выщипала посередине брови Мэдди.

— Тебе просто придется набраться храбрости и сделать это, девочка.

— Сделать что ? Эту воблу сушеную? — Мэдди, разозлившись, заштриховывала карандашом недостающий участок брови. — Ну уж нет!

— Послушай, — Шанель нацелилась на второе ухо Мэдди. — Знаешь ремесленную мастерскую? Ну так вот, последняя девчонка, которая отказала Спутнику, «случайно» попала под токарный станок и превратилась в кофейный столик.

Мамаша Джой сняла крышку с дезодоранта.

— Идти против этой женщины — это самоубийство, — философски изрекла она. — Живой ты от нее не уйдешь.

Мэдди попыталась прогнать охватившие ее плохие предчувствия безразличным смехом.

— Вы что, ходите на уроки по утопанию ? Завтра я уже буду на свободе, с моим ребенком! — Всепоглощающее чувство облегчения от одной мысли о том, что она скоро сможет снова кормить Джека, настроило ее грудь на настроение «капуччино». Она внимательно рассмотрела себя в зеркале. Несмотря на все ухищрения и добрые намерения, ей, с половиной брови и распухшей губой, для полноты образа не хватало лишь татуировки «преступница».

Когда за Мэдди пришли охранники, соседки по камере поцеловали ее на прощанье. По дороге к «приемному отделению» ее сопровождали серенады Холлоуэй: «Если ты забрызгала сиденье туалета, будь милашкой — вытри его бумажкой» и «Оттянись за меня, не слезай с мужика три дня».

Все вставало на свои места. Мэдди не только была в одном шаге от свободы, но и произошло еще нечто удивительное, восхитительно радостное. После того как она родила Джека, было легче воссоединить сербов и хорватов, чем молнию на ее брюках. Этим же утром Шанель одолжила ей свои джинсы «Ливайс» десятого размера. И впервые со дня рождения Джека Мэдди смогла их застегнуть.

В камере, где она ожидала своей встречи с судьей, оптимизм Мэдди растворился, как аспирин в стакане с водой. Голые стены, жесткая скамья, резкий запах мочи — все здесь дышало отчаянием. В коридоре разносились крики заключенных с просьбами о том, чтобы их выпустили в туалет или включили свет. Они умоляли о возможности опорожнить свой кишечник, встретиться с родными, поговорить со своими свежевыбритыми защитниками или просто выпить горячего чаю. В самом коридоре царил хаос. Мэдди слышала, как адвокаты и социальные работники криком общались со своими подзащитными через смотровые оконца.

— Что, у тебя было тяжелое детство? А у кого было другое ?

— Самое главное — это девушка. Она ведь не пострадала физически, правда? Я имею в виду, не считая того, что была изнасилована.