Тейлор Рейд - Настоящая любовь

Я полагала, что если я затолкаю боль как можно глубже и буду держать ящичек плотно закрытым, чтобы она испарилась сама по себе, то однажды, открыв его, обнаружу, что ящик пуст, а вся боль, которую, как мне казалось, я носила в себе, исчезла.

Но сейчас, когда я сижу в машине, мне в голову приходят мысли о ящичке, который был полон в последние три с половиной года. Я почти уверена, что крышка вот-вот сорвется, а мне страшно заглянуть внутрь.

В конце концов, у Джесса тоже есть свой потайной ящичек.

И его захлопнут плотнее, чем мой.

Семейная хижина Джесса.

Никогда не думала, что окажусь здесь.

Но я здесь.

Сейчас около двух часов ночи. Когда мы ехали сюда, было так тихо, что казалось, что это город-призрак.

Хижина представляет собой дом причудливой формы, больше похожий на слишком большой охотничий домик, в ней тепло и уютно – она обита деревом, с большими окнами и опоясывающей ее открытой верандой. Создается обманчивое впечатление, что когда-то это был крохотный домик, который позднее расширился благодаря многочисленным пристройкам.

Во владении не горит ни один фонарь, поэтому Джесс оставляет включенным дальний свет, чтобы мы могли выгрузить багаж.

Я хватаю свою сумку. Джесс забирает вещи из багажника, и мы направляемся к входной двери.

– Ты замерзла? – спрашивает он, пока возится с ключами. – Сейчас мы войдем, и я зажгу камин.

– Звучит заманчиво, – говорю я.

Ключ поворачивается в замочной скважине, слышится щелчок, но дверь заклинило. Джессу приходится навалиться на нее, чтобы она открылась.

Когда дверь наконец поддается, первое, что производит на меня сильное впечатление, – это знакомая маска, имитированная под дерево.

Войдя в дом, Джесс раньше, чем я успеваю положить вещи, везде включает свет и отопление.

– Устраивайся, я пойду выключу свет в машине.

Я киваю и, потирая ладони друг о друга, пытаюсь согреть их. Я оглядываю каминную полку из камня, мебель, афганские пледы, которыми накрыты почти все кресла. Бар заполнен полупустыми бутылками с выпивкой. Дощатые деревянные лестницы такие старые, что скрипят при одном взгляде на них.

Здесь нет ни единой вещи, которая удивляет меня, ни единой вещи, которая как будто стоит не на своем месте, все так же, как в моих воспоминаниях, если не считать того, что я изменилась с тех пор, когда была здесь в последний раз.

Войдя в дом, Джесс закрывает дверь.

– Думаю, через несколько минут здесь станет тепло, – говорит он. – Впрочем, не стоит упоминать о том, что я не был здесь несколько лет.

– В последний раз мы были здесь…

– В день нашей свадьбы, – говорит Джесс, заканчивая мою фразу.

Вспоминая об этом, я улыбаюсь. Джесс тоже. После приема мы провели ночь в гостинице, то есть на самом деле мы были здесь в последний раз, когда занимались сексом – он в смокинге, а я в свадебном платье – на кухонном столе, который сейчас как раз слева от меня. Помню, каким романтичным все казалось. Теперь же я чувствую что-то вроде отвращения от того, что мы занимались сексом на кухонном столе. Ведь там готовят еду! О чем мы думали?

– Ну так как насчет камина? – говорю я.

– Принято! – говорит он и идет к камину. В нем пыльно и пусто, рядом лежит поленница старых дров.

Я слежу за его движениями. За тем, как он выбирает поленья, как он укладывает их, как он чиркает спичкой.

– Ты устала? – спрашивает Джесс. – Хочешь лечь спать?

– Нет, – говорю я, покачивая головой. – Я чувствую себя до странности бодрой. А ты?

Он отмахивается.

– Я еще не совсем привык к восточному поясному времени.

– Верно, – говорю я.

Джесс подходит к бару.

– Тогда вина?

– Джин? – спрашиваю я.

– О, круто, – говорит он. – Идет.

Джесс наливает мне бокал джина «Hendrick’s» и второй бокал для себя. Сев, я беру афганский плед, висящий на спинке кушетки.

Джесс ныряет под бар и достает из морозильника поднос со льдом. Чтобы вытряхнуть хотя бы кусочек льда, он вынужден поставить его на стол и дождаться, пока тот подтает.

– Наверное, прошли месяцы, может быть, годы с тех пор, как кто-то делал здесь коктейль, – говорит Джесс. – Лед – отнюдь не высшего сорта.

Я смеюсь.

– Честно говоря, то, что надо.

Он приносит мне бокал и ставит его на пол. Потом идет к камину и ворошит в нем кочергой. Слышится тихий гул. Распрямившись, я беру свой бокал и жестом показываю Джессу, чтобы он взял свой.

– За тебя, – говорю я.

– За нас.

Я улыбаюсь, и мы чокаемся. Я выпиваю залпом четверть бокала. Джесс пытается сделать то же самое и морщится.