Тейлор Рейд - Настоящая любовь

Я не могла представить себя на его месте, когда ты так чем-то увлечен, что тебе на самом деле нужна передышка. У меня не было никакого особого хобби. Я только знала, что семейное увлечение меня не интересует. У меня не было страсти к книгам.

– На каких инструментах ты играешь? – спросила я Сэма.

– Гм?

– На каких шести инструментах ты играешь?

– О, – произнес он.

В магазин зашли три девушки из нашей школы. Я не знала их имен, но видела в холле. Они были старшеклассницами, я была в этом почти уверена. Девушки смеялись и подшучивали друг над другом, не обращая никакого внимания ни на Сэма, ни на меня. Самая высокая из них двинулась в направлении полок с новинками художественной литературы, тогда как две другие слонялись у отдела уцененных книг, они брали в руки книги и смеялись, рассматривая их.

– Фортепиано, – сказал Сэм. – Это был мой первый инструмент. Я начал заниматься во втором классе. А потом, дай-ка вспомнить… – Он выставил вперед большой палец, начав считать, выставляя очередной палец, называя новый инструмент. – Гитара – электрическая и акустическая, но я считаю их за один инструмент, еще бас-гитара – тоже электрическая и акустическая, думаю, это тоже можно посчитать за один инструмент, хотя они совершенно разные.

– То есть всего пять инструментов, а ты на самом деле назвал только три.

Сэм засмеялся.

– Верно. А еще я немного играю на барабанах. Это мое самое слабое место. Я занимаюсь этим просто по-любительски, но я совершенствуюсь. Потом труба и тромбон. Совсем недавно я также купил губную гармонику, просто для того, чтобы посмотреть, как быстро освою ее. Пока все идет хорошо.

– Значит, семь, – сказала я.

– Да, но я не считаю гармонику, по крайней мере, пока.

В этот момент мне захотелось, чтобы мои родители купили мне инструмент. Но теперь, видимо, было слишком поздно. Как легко говорить себе, что слишком поздно. Я начала делать это в четырнадцать лет.

– Это все равно что учить иностранные языки? – спросила я его. – Оливи выросла в семье, говорящей на английском и корейском языках, и теперь ей легко даются другие иностранные языки.

Сэм размышлял.

– Да, безусловно. В детстве я немного говорил на португальском языке. И на уроках испанского я интуитивно понимал некоторые слова. То же самое происходит, когда ты играешь на гитаре, а потом учишься играть на бас-гитаре. В конечном счете что-то частично совпадает.

– Почему ты говорил по-португальски? – спросила я. – То есть твои родители из Португалии?

– Моя мама – бразильянка во втором поколении, – сказал он. – Но я никогда не говорил бегло или еще как-нибудь. Так, отдельные слова.

Высокая девушка направилась к кассе, поэтому я отложила книгу, которую держала в руке, и положила ее на прилавок.

Она хотела купить роман Даниэлы Стил. Когда я пробила чек, она сказала:

– Это для моей мамы. Ко дню рождения.

Как будто я осуждала ее. Но я была больше обеспокоена тем, что все кругом осуждают меня.

– Готова поспорить, что он ей понравится, – сказала я. Я назвала сумму, и она вынула кредитку и протянула ее мне.

Линдсей Бин.

Внезапно сходство стало совершенно очевидным. Она выглядела так же, как Кэролайн, только была постарше и постройнее. Я положила книгу в пакет и вручила ее девушке. Надзирающий за мной Сэм указал на закладки, напоминая мне о них.

– О, подождите, – сказала я. – Вам нужна закладка. – Взяв одну, я сунула ее в пакет.

– Спасибо, – сказала Линдсей. Я подумала, ладит ли она с Кэролайн, что представляют из себя сестры Бин. Может быть, они любят друг друга, любят бывать вместе, тусоваться. Может быть, когда Линдсей берет Кэролайн в пассаж, чтобы купить джинсы, она не бросает ее в магазине.

Я понимала, что глупо полагать, что Кэролайн живется лучше, чем мне, только оттого, что вчера в очереди за пачкой печенья она держала за руку Джесса Лернера. Но вместе с тем я понимала, ей жилось лучше, чем мне, просто оттого, что она держала Джесса за руку, стоя в очереди за пачкой печенья.

Между тем стало смеркаться. Включились фары автомобилей. В вечерние часы, чтобы осветить витрину, часто было достаточно ближнего света внедорожника.

Именно это произошло в тот момент, когда Линдсей с подругами выходила из магазина. Огромный внедорожник цвета шампанского остановился и припарковался прямо перед магазином, его огни светили прямо на меня. Когда водитель заглушил мотор, я смогла увидеть, кто это был.

На переднем пассажирском сиденье в машине сидел Джесс Лернер. За рулем сидел мужчина, вероятнее всего, его отец.