Тереза Ревэй - Время расставания

Она должна войти в эту комнату! Как в лихорадке, Валентина вновь спустилась на первый этаж. Вестибюль был пуст. Ее свекор хранил ключи в ящике своего секретера. Однажды он попросил невестку принести ему ключи от погреба. Валентина поспешила в библиотеку и открыла ящик. Какой ужас, тут целых три связки! Ей потребуется целый час, чтобы найти нужный ключ. Внезапно молодая женщина заметила одинокий ключ с привязанной к нему лентой.

Ветер завывал в каминной трубе, а сырость пыталась проникнуть в дом в любую щель и даже сквозь толстые стены. Тайком, как воровка, Валентина поднялась на второй этаж.

Дверь открылась, даже не скрипнув. С сильно колотящимся сердцем Валентина закрыла ее и прислонилась к стене. Абсолютная темнота. На ощупь, пройдя вдоль стены, она нашла окно и отдернула шторы. Сумрачный свет надвигающегося вечера проник в просторную комнату: кровать, шкаф, комод, большой письменный стол. Мебель терпеливо ждала хозяина.

Валентина зажгла лампу, стоящую на ночном столике. На комоде выстроились потускневшие фотографии в серебряных рамках. Валентина стала рассматривать одну за другой. Вот празднично одетые родители мужа. Два маленьких мальчика в матросских костюмчиках, открытая улыбка одного, нисколько не стесняющегося недостающих зубов, и обеспокоенное выражение лица другого, уставившегося в объектив, готового сбежать в любой момент. И снова братья, на сей раз повзрослевшие, беззаботно облокотились на капот спортивной машины.

У Леона было удлиненное лицо, правильные черты, четко очерченный подбородок. Его запястья казались странно хрупкими, а кисти тонкими и выразительными. Он был выше и худее Андре, а его волосы выглядели более светлыми. На последней фотографии были запечатлены смеющиеся молодые люди. Они сидели на ступенях лестницы, все в летних костюмах, в руках — канотье. Леон расположился справа, его локоть лежал на плече соседа. Взволнованная Валентина узнала Эдуарда.

Она перевернула рамку, вынула фотографию. На обратной стороне снимка кто-то написал карандашом: «Рим, 1914». Валентина долго смотрела на эту надпись, прежде чем вернуть фотографию на прежнее место.

В ящике письменного стола она обнаружила перьевую ручку, бутылочку чернил, блокнот с рисунками. Уверенными штрихами Леон набросал портреты женщин и детей с раскосыми глазами и широкими скулами. Их круглые лица обрамлял мех капюшона. Вот встает на задние лапы огромный медведь, а вот мужчина рыбачит у проруби, проделанной в паковом льде. На последнем рисунке был изображен бородатый мужчина европейского типа, морщины, как звездочки, собрались в уголках его глаз. «МакБрайд, мой спаситель!» — подписал рисунок Леон.

В другом ящике вперемешку лежали письма. Валентина почувствовала, как запылали ее щеки. Какое она имеет право рыться в личных вещах деверя? Но почему-то молодая женщина была уверена, что, если бы на ее месте оказался Леон Фонтеруа, он действовал бы точно так же.

Она перебирала листы, исписанные фиолетовыми чернилами, — должно быть, когда-то их пропитали духами; короткие письма друзей; телеграмма, отправленная Андре из Лондона. И наконец она увидела то, что искала, сама того не осознавая: длинное письмо ее брата Эдуарда, датированное маем 1914 года.

Старина!

Я хотел поблагодарить тебя за наше тайное бегство в Рим. Какой удивительный город! Ты прав, итальянки прелестны, но ты мог бы уделить какое-то внимание и музеям. Порой и там случаются удивительные встречи.

Нет, я не думаю, что Маргарита является женщиной всей твоей жизни, что бы она там ни говорила. Я удивляюсь, что у тебя даже мелькнула мысль о женитьбе. С твоим характером слишком рано добровольно надевать поводок на шею. Он все равно порвется, когда ты уедешь на край света. Ты же не можешь обзаводиться женой в каждом порту!

Я желаю тебе успехов в твоей экспедиции в Сибирь. Я не могу судить о твоем русском языке, и, хотя ты и брал уроки, я все же надеюсь, что ты найдешь переводчика, иначе рискуешь обнаруживать в своей тарелке очень странные вещи или свяжешься бог знает с кем, с каким-нибудь пьяницей-траппером. Опасайся славянского обаяния и осуши до дна стакан водки за мое здоровье, когда приедешь в забытую всеми дыру, о которой ты мне рассказывал.

Жаль, что твои путешествия всегда длятся долгие месяцы. Не хочу показаться сентиментальным, но нам частенько тебя не хватает — Андре и, в особенности, мне. Я с нетерпением жду твоего возвращения. И пускай твои истории подарят нам еще не одну бессонную ночь.