Ганс-Йозеф Ортайль - Ночные тайны

Хойкен положил руку Петеру на плечо и еще раз кивнул:

— Тогда и мы поступим так же. Мы будем встречаться здесь, возможно, я смогу поведать вам что-нибудь интересное об отце, что-нибудь такое, чего вы еще не знаете, а может быть, и вы в свою очередь удивите меня какой-то информацией. Во всяком случае, ваша работа сейчас важнее, чем когда-либо. Продолжайте начатое и рассматривайте меня с этого момента как ваше доверенное лицо. У меня всегда найдется для вас время, но сейчас прошу отнестись с пониманием, если я вас оставлю. Я должен быть в клинике.

Петер Файль не притронулся к минеральной воде, стоявшей перед ним на круглом столике. Стакан в его руках скользил по столу туда-сюда, словно Петер хотел попасть в ритм с движениями скейтбордиста на площади. Он был похож на маленькое усохшее растение, корни которого опустили в быстродействующий яд. Хойкен никогда не видел его таким тихим. Видимо, под влиянием сильного потрясения его губы подрагивали, и Георгу было неприятно это видеть. Однако Петер был одним из немногих, кто мог позволить себе несколько утешительных слов. Многие люди зависели от отца и немало нашлось бы таких, которые его даже любили. Старик делился с ними своей силой, он старался сделать жизнь легче, чтобы не упустить удачу и еще пару десятков лет иметь хотя бы половину таких же, как теперь, фигур в шахматной партии под названием «жизнь». На такую роль Георг не годился. Он был совершенно другим, прежде всего он был человеком, которому еще не представился случай проявить свои лучшие качества. Кто знает, какие не востребованные доселе способности в нем дремали?

Георг получил карту в бюро регистрации и вышел из отеля. Теперь его красная «Мазда RX» была ему еще ненавистнее. Он сел в машину, включил двигатель и непроизвольно съежился, подняв плечи, словно ему вдруг стало холодно. Тишина, лишенная отпечатка времени, которой отель убаюкивает своих клиентов, осталась позади. Георг медленно проехал по площади, прибавил скорость и свернул на дорогу, ведущую в клинику. Он подумал о том, что по этой же дороге везли на «скорой» его отца.

Хотя Георг родился в Кёльне и провел в нем большую часть своей жизни, он не очень хорошо знал город. Он не относился к любителям прогулок, любопытство которых простирается до самых отдаленных уголков. В юности он какое-то время шатался по улицам, но это было давно. Кроме того, ему казалось, что за последние десять лет Кёльн очень изменился, хотя Георг и не мог понять, в чем именно. Во всяком случае, его поражало, как редко тянуло его теперь в центр города. Сейчас здесь появились люди, не похожие на тех, прежних, которых Хойкен понимал с полуслова. Эти люди проповедовали странные культы и ритуалы, для которых он считал себя уже слишком старым.

Возможно, он и сам был виноват в этой отчужденности. С тех пор как родились его дети, он стал слишком ревностным приверженцем семейной жизни. Любую свободную минуту он посвящал воспитанию Марии и Йоханнеса. Первые годы они с Кларой даже редко выходили на люди, так они уставали. После этого длительного периода сомнамбулического состояния, бесконечного вида окрестностей, детских колясок и игровых площадок он уже не искал общения со старыми друзьями, а его развлечения становились со временем все более примитивными. Георг стал заглядывать в забегаловки, время не хотело, как прежде, течь незаметно и плавно, вместо этого оно распадалось на тяжелые, невероятно пустые куски.

Теперь Хойкен охотнее проводил время в одиночестве. Придя с работы, он садился на велосипед и отправлялся вдоль Рейна или совершал пробежки в быстром темпе. Несмотря на свои 190 сантиметров, весил он не больше восьмидесяти килограммов. Даже в самые напряженные годы, когда большинство мужчин, измотанные работой, буквально падают и у них не остается сил ни на что другое, Георг продолжал заниматься спортом и установил для себя такой ритм жизни, который держал его в тонусе. Немного разнообразия он мог добавить, но ритм должен был оставаться прежним. Георг не жаловался и считал, что стабильная семейная жизнь очень подходит к его целеустремленности и надежности. Среди Хойкенов он был единственным, кто выбрал такой образ жизни. Урсула рано разошлась с мужем и отдала своего единственного сына в пансион, а Кристоф никак не мог решиться предложить руку и сердце одной из своих многочисленных дам.

В последние годы, однако, общаться с отцом стало труднее. До сих пор считалось, что Георг был к отцу ближе, чем его брат и сестра. Как старший, он провожал старика в его многочисленные поездки и замещал его на встречах. Кристоф был очень привязан к матери и всегда находил повод пообщаться с ней, в то время как Урсула почти так же часто с ней спорила.