Джон не ходил на заседания. Ему о них подробно рассказывал Найт.
Бо понемногу поправлялся. Эльза собиралась везти его в Швейцарию, как только он сможет отправиться на корабле.
Эйприл снова слегла. На этот раз она болела намного дольше.
Она не хотела видеть Джона. Хотя он приходил к ней каждый день. Ей казалось, что она виновата перед ним. Впрочем, это так и было. Хотя Джон простил ей все. Он передавал Эйприл, что по-прежнему хочет жениться на ней.
Через два месяца после суда Джон снова стал снимать кино.
Это была короткая новелла о любви…
Наконец в доме все уснули.
Ретт подождал еще немного. В доме было тихо.
Тогда он встал с кровати, стараясь не скрипеть половицами, достал из комода мешок, поднял оконную створку и выпрыгнул на улицу.
Ретт бежал так, что ветер свистел в ушах. Но усталости не было. Так птица летит из силков, так зверь бежит из капкана, так невольник вырывается из пут. Они мчатся и мчатся, не замечая усталости, пока не свалятся замертво, пока не наткнутся на преграду, пока не умрут. Но Ретт вовсе не собирался умирать или натыкаться на преграду. Он знал поля и перелески этого края лучше собственной ладони. На ладонь ему вообще некогда было смотреть, а по полям он бегал с самого раннего детства, стараясь поспеть за конем своего старшего брата.
Ретт навсегда покидал родной дом. Ретт бежал в столицу мира — Нью-Йорк. Конечно, он мог сделать это и менее романтическим способом. Сказать брату, и тот обязательно его бы отпустил. Но Ретт должен был все сделать сам. Сейчас он добежит до станции и сядет в проходящий товарняк. И уже через несколько дней будет в Нью-Йорке.
Ретт бежал, не оглядываясь, поэтому не видел, что из окна грустно смотрит ему вслед его брат Джон.
Джон давно знал, что братишка собрался бежать, знал и ни словом не дал понять Ретту. Он просто положил в его дорожную сумку бритвенный прибор своего отца.
— Все-таки убежал? — спросила жена.
— Да, — сказал Джон. — Дай Бог тебе удачи, мальчик.
Уже пять лет после смерти Скарлетт Джон жил здесь. Здесь была и его студия. Хотя поначалу мало кто хотел ехать из Голливуда в такую глушь, но потом собрались отличные работники. Когда павильоны простаивали, Джон сдавал их другим съемочным группам. Скоро пришлось расширяться, потому что многие известные кинематографисты считали за честь поработать на студии Джона.
Скарлетт умерла легко. До последнего дня она чувствовала себя здоровой и полной энергии. Ее можно было увидеть днем в саду и на кухне, в кабинете и в столовой, она ездила в Тару к Уэйду, в Нью-Йорк к Бо и в Калифорнию к Джону. А в тот день она вдруг позвала к себе Доста и сказала:
— Пусть Джон вернется.
И ночью умерла во сне.
Ее похоронили рядом с Реттом Батлером. На похоронах было много людей, которых она любила и которые любили ее.
А Джон выполнил ее последнюю волю и вернулся домой.
Теперь они с женой жили здесь.
Билтмор умер в тюрьме через три года. Его сын, которого Скарлетт родила летом, так и не увидел отца. Впрочем, он считал, что отец его погиб. Скарлетт назвала мальчика Реттом, хоть этим пытаясь загладить свою вину перед вечной своей любовью.
Бо теперь владел театром на Бродвее. У него была и театральная студия, и несколько сценических площадок. Из Швейцарии, где он лечился после ранения, Бо съездил в Россию и познакомился с доктором Чеховым. На всю жизнь сохранил он память об этом тихом и мудром человеке.
Уитни все-таки развелась с мужем. Она жила теперь одна со своими детьми, работала у Бо в театре и очень дружила с Эльзой.
А Эльза стала организатором общества за равноправие женщин. Разъезжала по всему миру, выступала с пламенными речами, писала книги и статьи. Бо немного посмеивался над ней, но Эльза не обижалась на мужа.
— Я терплю твой деспотизм только потому, — шутила она, — что люблю тебя.
Одна беда омрачала их жизнь. У них не было детей. Впрочем, они взяли на воспитание двух малышей, с которыми в основном приходилось заниматься Бо, так как Эльза все время была в отъезде.
Бьерн приезжал в Америку. Он работал теперь в канцелярии кардинала и отвечал за международные связи католической церкви. Стал он совсем кругленьким, уютным, чуть медлительным, но остался таким же веселым и даже озорным. Он привез Джону предложение вновь снять фильм об Иисусе Христе. Но Джон отказался.
— Я уже снял этот фильм, Бьерн, — сказал он.
— Но ведь его никто не видел.
Читать дальше